Ты понимаешь? Если ты не хочешь говорить, можешь не говорить. Тебе вовсе не обязательно что-либо им говорить.Джимми сидел, опустив голову, но изобразил что-то похожее на кивок. Закончив свою речь, Фрискин ослабил узел цветастого галстука и откинулся на стуле, предложив Линли начинать, но выражение его лица говорило о том, что инспектор проявит благоразумие, оставив уровень своих ожиданий на нуле или даже ниже.Линли пересказал все, что Джимми поведал им накануне, и закончил так:— Ты сказал, что сигарета была «Джей-Пи-Эс». Ты сказал, что сунул ее в кресло. На этом мы закончили. Ты это помнишь, Джим?— Да.— Тогда давай вернемся к тому, как ты зажег сигарету, — сказал Линли.— А что такое?— Ты сказал, что зажег ее от спички.— Да.— Пожалуйста, расскажи об этом.— О чем?— О спичке. Откуда она? Спички были при тебе? Или ты останавливался по дороге, чтобы их купить? Или они были в коттедже?Джимми потер под носом и спросил:— А это важно?— Вообще-то, я не уверен, что это важно, — непринужденно ответил Линли. — Возможно, и нет. Но я пытаюсь составить полную картину происшедшего. Это часть моей работы.— Осторожно, Джим, — вмешался Фрискин. Мальчик плотно сжал губы.— Вчера ты прикуривал здесь, тебе понадобилось четыре спички, чтобы зажечь сигарету. Ты помнишь это? Мне интересно, возникли у тебя подобные трудности в коттедже в среду вечером. Ты зажег ее одной спичкой? Или использовал больше?— Что я, не могу прикурить с одной спички? Я что, придурок что ли?— Значит, ты использовал одну спичку. Из книжечки? Из коробка? — Мальчик, не отвечая, сменил позу. Линли зашел с другой стороны. — Что ты сделал со спичкой, когда зажег «Джей-Пи-Эс»? Это ведь была «Джей-Пи-Эс», так? — Кивок. — Хорошо. А спичка? Что с ней произошло?Джимми зыркнул из стороны в сторону. Вспоминает факты, видоизменяет их или что-то придумывает — этого Линли сказать не мог. Наконец мальчик растянул в усмешке губы:— Унес с собой, вот что. В кармане.— Спичку.— Ну да. Не хотел оставлять улик, понятно?— Значит, ты зажег сигарету одной спичкой, положил спичку в карман и что сделал с сигаретой?— Ты хочешь отвечать на этот вопрос, Джим? — перебил мистер Фрискин. — В этом нет необходимости. Ты можешь промолчать.— Да ладно. Могу и сказать. Он и так уже знает.— Он не знает ничего из того, что ты сам ему не сказал.Джимми задумался. Фрискин опять спросил:— Могу я переговорить со своим клиентом? Линли уже потянулся выключить магнитофон, когда Джимми сказал:— Послушайте, я зажег эту чертову сигарету и сунул в кресло. Я вчера это говорил.— В какое именно кресло?— Осторожней, Джим, — вставил мистер Фрискин.— Что вы имеете в виду — «какое кресло»?— Я имею в виду — в какое кресло и в какой комнате?Джимми завернул руки в подол футболки и на Дюйм приподнял от пола передние ножки стула. Под нос себе он пробормотал: «Проклятые легавые», и Линли продолжал:— Там имеются кухня, столовая, гостиная и спальня. Где именно стояло кресло, которое ты поджег, Джим?— Вы знаете, что это за кресло. Сами его видели. Чего пристали с расспросами?— С какой стороны ты засунул сигарету в кресло? Мальчик не ответил.— Ты сунул ее слева или справа? Или сзади? Или под сиденье?Джимми покачивался на стуле.— И, кстати, что случилось с животными миссис Пэттен? Ты видел их в коттедже? Ты забрал их с собой?Мальчик хлопнул ножками о пол и сказал:— Слушайте, вы, я это сделал. Прикончил отца, а потом прикончу и ее. Я вам это уже сказал. Больше я ничего не скажу.— Да, вчера ты это сказал. — Линли раскрыл папку, принесенную из кабинета. Среди фотографий, предоставленных инспектором Ардери, он нашел увеличенный снимок кресла. Всю фотографию занимал обгоревший край и край оконной занавески над ним. — Вот, — сказал Линли. — Это не освежит твою память?Джимми бросил на снимок угрюмый взгляд, буркнув:— Да, это оно.Мальчик уже почти отвел глаза, когда заметил торчавший из пачки уголок другой фотографии. На ней безжизненная рука свисала с кровати. Линли заметил, как Джимми сглотнул, увидев руку.Линли понемногу вытаскивал фотографию, наблюдая как меняется выражение лица мальчика, по мере того, как яснее обнаруживаются очертания отцовского тела. Рука, плечо, часть лица. Кеннета Флеминга можно было принять за спящего, если бы не неестественное покраснение кожи и нежная розовая пена, пузырившаяся в уголке его рта.Фотография заворожила Джимми, словно взгляд кобры. Он опять завернул руки в край футболки.— Что это было за кресло? — тихо проговорил Линли. Мальчик ничего не сказал. — Что случилось в среду вечером? — спросил Линли. — С начала и до конца. Нам нужна правда.— Я же вам сказал. Сказал.— Но ты же не все нам говоришь, верно? Почему так, Джимми? Ты боишься?— Конечно, боится, — сердито сказал Фрискин. —Уберите фотографии. Выключите магнитофон. Беседа окончена. Сейчас же. Я не шучу.— Ты хочешь закончить беседу, Джимми? Мальчик наконец оторвал взгляд от снимка.— Да. Я сказал, что сказал, — ответил он.Линли выключил магнитофон, не торопясь собрал фотографии, но Джимми уже больше на них не смотрел.— Мы будем на связи, — сказал Фрискину Линли, предоставляя адвокату провести клиента сквозь толпу журналистов и фотографов, которые к этому времени, без сомнения, ждали в засаде у всех выходов из Нью-Скотленд-Ярда.Сержанта ХеЙверс он встретил по дороге в свой кабинет — сдобная лепешка в одной руке, пластиковая чашка в другой. Она сказала с набитым ртом:— Биллингсгейт подтверждает. Джин Купер была на работе утром в четверг. Вовремя.— И во сколько же?— В четыре утра.— Интересно.— Но сегодня ее там нет.— Нет? И где она?— Внизу, как передал оттуда дежурный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172