Габриэлла Пэттен. При одной мысли о ней он вздохнул. Габриэлла. В черном шелковом халате, шуршавшем при каждом шаге. С еще затуманенными со сна синими, как васильки, глазами и взъерошенными волосами, блестевшими, как пшеница на солнце.Когда поступило распоряжение возобновить завоз молока в коттедж «Чистотел», Мартин отправил полученную информацию в тот участок мозга, который на автопилоте вел его по маршруту доставки. Он даже не потрудился поинтересоваться, почему привычные две пинты сменились одной. Просто однажды утром Мартин остановился у начала подъездной дорожки, нашарил в фургончике прохладную стеклянную бутылку, обтер с нее влагу тряпкой, лежавшей там же, и толкнул белые деревянные ворота, которые отделяли подъездную дорожку коттеджа от Водной улицы.Он уже ставил молоко в ящик, устроенный в тени, у корней серебристой ели, которая росла в начале дорожки, когда услышал шаги на тропинке, изгибом уходившей от этого места к кухонной двери. Он поднял глаза, готовый произнести: «Доброго вам утра», но слова застряли у него в горле, когда он в самый первый раз увидел Габриэллу Пэттен.Она зевала, слегка спотыкаясь на неровных кирпичах тропинки, и полы не перехваченного поясом халата разлетались при ходьбе. Под халатом на ней ничего не было.Мартин понимал, что должен отвернуться, но остолбенел, завороженный контрастом между цветом халата и бледной кожей. Таращась, он только и выговорил: «Господи», вложив в это слово столько же благодарности, сколько и удивления.Женщина ахнула и запахнула халат:— Боже мой, я понятия не имела… — Она прикоснулась тремя пальцами к верхней губе и улыбнулась. — Прошу меня простить, но я не ожидала кого-нибудь встретить. И меньше всего вас. Я всегда думала, что молоко привозят на рассвете.Мартин сразу же попятился, бормоча:— Нет. Нет. Как раз в это время. Обычно я бываю тут около десяти утра.— Что ж, значит, мне еще многое предстоит узнать о деревне, не правда ли, мистер?..— Мартин, — сказал он. — В смысле, Снелл. Мартин.—Ага. Мистер Мартин Снелл Мартин. — Она вышла за решетчатую калитку, отделявшую подъездную дорожку от газона. Наклонилась — он отвел глаза — и откинула крышку ящика, сказав при этом: — Вы очень любезны. Спасибо. — А когда он снова посмотрел на Габриэлду, она стояла, прижав бутылку к голому треугольнику, образованному вырезом халата. — Холодно, — проговорила она.— Сегодня обещали солнце, — с достоинством отвечал Мартин. — Наверное, выглянет к полудню или около того.Габриэлла снова улыбнулась. У нее делались необыкновенно ласковые глаза, когда она улыбалась.— Я имела в виду — от бутылки. Как вам удается сохранять их в холоде?— Ах, это. В фургончике. Ячейки выложены специальным изоляционным материалом.— Вы обещаете всегда привозить его так? — Она повернула бутылку, зажав ее между грудями. — Холодным, я имела в виду.— О да. Конечно. Холодным, — откликнулся он.— Спасибо, — произнесла она, — мистер Мартин Снелл Мартин.После этого он видел ее несколько раз в неделю, но никогда больше в халате. Но ему и не требовалось напоминания о том зрелище.Габриэлла. Габриэлла. Ему нравилось звучание этого имени, душа отзывалась на него, как на пение скрипки.Мартин вернул зеркало в прежнее положение, довольный тем, что выглядит наилучшим образом. В глубине фургончика он нашарил бутылку похолоднее, обтер с нее влагу и начистил крышечку из фольги рукавом рубашки.Толкнул ворота и, заметив, что они не заперты на щеколду, несколько раз повторил: «Ворота, ворота, ворота», чтобы не забыть напомнить ей об этом. Замка на воротах, разумеется, не было, но не стоит облегчать задачу тому, кто вздумает нарушить уединение Габриэллы.Где-то за огороженным выгулом, располагавшимся к северу от коттеджа, снова закуковала кукушка, на которую уже указывал Ее Величеству Мартин.К песенке жаворонка присоединилось щебетание чечеток, рассевшихся на елях, окаймлявших подъездную дорожку. Тихонько заржала лошадь, прокукарекал петух. Вот он — день во всем его великолепии, подумалось Мартину.Он поднял крышку молочного ящика и уже начал опускать туда бутылку, но остановился, нахмурившись. Что-то было не так.Вчерашнее молоко не забрали, и бутылка была теплой.Что за легкомысленная особа эта мисс Габриэлла, поначалу подумал он. Уехала куда-то, не оставив записки насчет молока. Он сунул вчерашнюю бутылку под мышку. Доставку следует прекратить, пока она не объявится.Мартин уже направился было к воротам, когда вдруг вспомнил — ворота, ворота. Не заперты на щеколду, подумал он, и сердце его тревожно забилось.Медленно вернулся к молочному ящику и подошел к садовой калитке. Газеты тоже остались, увидел он. Вчерашние и сегодняшние — по экземпляру «Дейли мейл» и «Тайме» — лежали в соответствующих ячейках. А когда он, прищурившись, пригляделся к парадной двери с прорезью для писем, отделанной кованым железом, то различил маленький белый треугольник на фоне изъеденного временем дуба и подумал — она и письма не взяла, уехала, должно быть. Но шторы на окнах задернуты не были, что казалось непрактичным и неразумным, если она уехала надолго. Не то чтобы мисс Габриэлла казалась практичной или разумной по натуре, но даже она не стала бы бросать коттедж в таком столь явно необитаемом виде. Не правда ли?Мартин колебался. Оглянулся на гараж — сооружение из кирпича и досок в начале подъездной дорожки. Лучше проверить, решил он. Не понадобится даже заходить или открывать ворота гаража до конца. Он всего лишь заглянет и убедится, что ее нет. Потом он заберет молоко, выбросит газеты в мусорный контейнер и поедет своей дорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172