– Хочешь пива, Нат? – спросил Сапперстейн.– Разумеется, – ответил я.– Он выпил три бутылки пива, – сказал Тендлар почти обиженно, – а мне не дал ни одной. Здесь очень душно.Окно в комнате было открыто и задернуто зеленой шторой. Он был прав. Здесь было слишком душно. Я снял свой пиджак. Его глаза чуть расширились при виде висевшего у меня под мышкой пистолета. Тендлар знал, что я не часто его носил с собой.– Сапперстейн – грубый человек, – сказал я со скрытой иронией, ослабляя галстук. – Я не представляю, как ты смог выдержать его пытки.Затем, словно садист, я постучал дубинкой о свою ладонь. Тендлар отреагировал на этой кривой улыбкой.– Меня этим не купишь, – сказал он. – Ты не из тех.– Что значит «не из тех», Билл?– Не из тех конов, которые пользуются резиновыми дубинками.– Ты знаешь, Билл, я был и тем коном, и этим довольно долгое время. И за это время я усвоил для себя одну истину.Тендлар сглотнул слюну и бодро улыбнулся:– И какая же это истина, Геллер?Я тоже улыбнулся:– Никогда не знаешь, что можно ожидать от человека.И я ударил его дубинкой наискось по левому плечу. Он взвыл, и это было довольно громко.– А теперь, Билл, – сказал я, – если ты будешь поднимать шум, мне придется заткнуть тебе рот грязным носком. Не думаю, что тебе это понравится. Поэтому веди себя благоразумно. – И я снова нанес ему удар, теперь уже по другому плечу. – Так-то оно будет лучше. Мы не собираемся будить соседей – хотя, мне сдается, это не тот дом, куда часто заглядывают полицейские, даже если в этом есть необходимость.Тендлар сидел на стуле, слезы текли у него по щекам; он беззвучно плакал.Луи, который до этого был на кухне, подошел ко мне и протянул запотевшую бутылку пива. Я сделал два больших глотка.– Как держится Билл? – спросил он.– Не очень хорошо, – сказал я. – Я думаю, его никто раньше не кормил серебристым карасем На полицейском жаргоне означает – бить резиновой дубинкой.

.– Ты мерзавец, Геллер, – сказал Тендлар.– Ты знаешь, однажды двое копов из Восточного Чикаго накормили меня этой рыбкой. Я чуть не выплюнул свои кишки, а глаза у меня едва не выскочили из орбит. Три дня я ползал на карачках; мое тело было одним сплошным синяком.– Я не продавал тебя, – сказал он. Я со всего размаха ударил его по правой ноге. Он снова издал приглушенный крик, затем начал кашлять. Он действительно был простужен.– Как парень, которому довелось поработать полицейским, Билл, ты знаешь этот прием. Хороший – плохой полицейский. Когда один вовсю работает дубинкой, а другой вежливо увещевает. Мы не считаем тебя глупым парнем, поэтому не будем применять этот прием. Мы используем его вариацию, которую, я думаю, ты оценишь.Я отхлебнул из бутылки и передал дубинку Луи.– Мы будем сегодня оба выступать в роли плохих полицейских, – сказал я, и Луи ударил его по другой ноге.– Я не продавал тебя! Я не продавал тебя!Я схватил его за пижаму и взглянул прямо в его маленькие глазки, которые бегали от страха, чего я и добивался.– Слушай меня. Ты, маленький гаденыш. Ты сегодня днем подставил меня, заставил выбираться из ловушки, которую нам устроили гангстеры для того, чтобы подстрелить нашего клиента. Но на что ты рассчитывал? Ты, возможно, надеялся, что меня сегодня подстрелят? Как видишь, я живой. А ты – труп, твоя песенка спета. – И я резко дернул его за пижаму, отчего стул, на котором он сидел, с треском повалился на пол, там же оказался и Тендлар. Стул остался цел, и я вновь усадил Тендлара на прежнее место.Он дрожал и всхлипывал. Из носа у него текло. Летняя простуда – неприятная штука.– Ты труп, если не начнешь говорить, – процедил я сквозь зубы. – Кто купил тебя? Гузик?Он раскачивал голову из стороны в сторону, лицо его было мокрое от слез и соплей, рот полуоткрыт, зубы обнажены, но это не было улыбкой.– Я представления не имею, кто такой Гузик. Я никогда не встречался с этим вашим Гузиком.– Дай-ка мне эту чертову штуковину, – сказал я Луи, и тот вложил мне в ладонь резиновую дубинку.– Не надо! – закричал Тендлар. – Я больше этого не выдержу. Я ничего не знаю. Господи! Клянусь!– Клянешься? – сказал я. – Клянешься Богом?– Не бей больше меня.Я вновь ударил его. Из его груди вырвались стон, кашель и хрип.Я повернулся к Луи и как бы между прочим сказал:– Ты знаешь, Луи, мы находимся всего лишь в нескольких кварталах от семейного гнезда небезызвестного тебе Нитти. Если дует попутный ветер, то можно спокойно доплюнуть до их порога.Покончив с пивом, я отдал пустую бутылку Луи и обошел несколько раз вокруг сидящего Тендлара, постукивая дубинкой о ладонь.– Хорошее же местечко ты себе выбрал, Билл. Для себя и местных крыс.– Это... я знаю, что это трущобы, но я в прошлом году развелся. Ты знаешь об этом. Алименты. Ты знаешь...– Я плачу тебе не гроши. Алименты или нет, но почему ты живешь в этой грязной лачуге?– Сейчас... сейчас трудно найти квартиру.Я подошел к одному из столов, на котором под пустой пивной бутылкой лежал последний номер специального газетного выпуска, посвященного лошадиным бегам и скачкам. Помещенная в нем таблица с номерами лошадей была испещрена цифрами и пометками.– Издание одного из наших клиентов, – сказал я, взяв со стола листок и поднеся его к глазам Тендлара. – Он будет рад узнать, что ты субсидируешь его.Он постарался взять себя в руки, но дрожащий подбородок не желал его слушаться.– Я знал, что ты увлекаешься азартными играми, Билл. Но я не знал, что ты зашел так далеко. Он сглотнул слюну:– Ты же знаешь, как это бывает...– Залез в долги?Он кивнул.– И согласился, когда тебе предложили немного заработать.Он снова судорожно сглотнул:– Мне нечего сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91