Ее отец умер в прошлом году. На нем держался весь семейный бизнес. Я пытаюсь помочь девочке найти свое место в жизни. – Он вздохнул: – Она славная девчонка, но иногда бывает сумасбродной.– И ты пытаешься наставить ее на путь истинный, – сказал я.– Да. Но сейчас меня больше всего беспокоит ее безопасность. В их семье уже было достаточно трагедий... они потеряли единственного сына во время войны.Я с шумом втянул воздух:– Понимаю... Чего бы ты хотел от меня?– Чтобы ты побыл некоторое время рядом с нею.– Если речь идет о телохранителе, я бы мог выделить для этого одного из своих людей.– Я хочу, чтобы это был ты, Нат. Какая у вас сегодня такса?– Двадцать пять долларов в день, если же функцию охранника выполняет сам босс, то есть я, тогда расценка повышается до тридцати пяти. Но даже если ты наймешь меня в качестве ее телохранителя, я все равно не могу быть с ней рядом постоянно; мне надо еще вести дела в офисе. Я поговорю с девушкой, побуду с ней первый день, а потом приставлю к ней своего человека. Я не могу заниматься только одним делом, ты же знаешь, у нас более шестидесяти клиентов в данный момент.– Я согласен платить сто баксов в день. Один день в неделю у тебя будет выходной.Я вскинул брови.– Какую работу ты ждешь от меня?Он слегка пожал плечами.– Я думаю, что их угрозы по большей части – пустые слова. Эти сицилийские кретины не решатся переходить дорогу Джиму Рэйгену. Они лишь могут поднимать шум.– Когда стреляют, тоже много шума. Он только ухмыльнулся.– На следующей неделе мы отправляемся в суд, и с этим будет покончено.– Ты не ответил мне, Джим. Что все-таки конкретно я должен делать?– Быть рядом с ней. Сделать так, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Обеспечить ее безопасность.– Ты говорил с ней обо всем этом?– Да. Сначала она уверяла, что не испытывает страха, и даже слышать не хотела о том, чтобы ее охраняли. Но затем, подумав, она сказала, что согласна; кто разберет этих женщин?– Как ты думаешь, почему она согласилась?– Она сказала, что слышала о тебе. Как-никак тебя знают в городе.– Как ее зовут? – спросил я.– Маргарет.– Рэйген?– Хоган. Она дочь младшей сестры моей жены. Маленькая симпатичная девчонка. Не я, а ты должен платить мне за удовольствие общаться с ней. – Он поднял указательный палец, его маленькие глазки стали еще меньше. – Это не значит, что тебе в голову должны лезть дурные мысли, приятель. Не вздумай приставать к ней.Они всегда становятся еще большими ирландцами, когда предупреждают тебя о чем-то.– За сотню зеленых в день, – сказал я, – я могу оставить свой мужской инструмент в ящике стола, если тебе так хочется.– Прекрасно, – он засмеялся, подписывая чек. – Ключ от стола можешь оставить мне.Забавно, что я не вспомнил ее, когда услышал ее имя. Но, черт возьми, еще забавнее было то, что я не сразу узнал ее, когда, войдя в адвокатскую контору на десятом этаже Фишер-билдинга, застал ее сидящей за пишущей машинкой. Она была миниатюрной, и первое, что сразу бросалось в глаза, это ее темно-каштановые волосы, спускавшиеся локонами на накладные плечики желтого в черный горошек шелкового платья. Оно было слишком шикарным для работы в адвокатской конторе, хотя интерьер офиса был по-домашнему уютен.Она повернулась ко мне и сдержанно улыбнулась – так, как улыбаются посетителям, но спустя мгновение ее улыбка стала открытой и радостной.– Нат, – сказала она, вставая и протягивая руку, – как давно это было!Кожа ее лица была от природы бледной и тонкой и казалась полупрозрачной, вздернутый носик был покрыт едва заметными веснушками. У нее был большой рот, полные сочные губы, подкрашенные красной помадой, и большие фиалкового цвета глаза. Ее темные густые брови, вопреки требованию моды, не были выщипаны: их форма и без того была красивой. Кроме того, природа наградила ее длинными ресницами и ровными белыми зубами, которым могли бы позавидовать и в Голливуде. Прибавьте к этому изящную стройную фигуру. На вид ей можно было дать лет семнадцать, но в действительности ей было около тридцати – об этом можно было догадаться лишь по нескольким едва заметным морщинкам в уголках глаз.Она выглядела великолепно, и в 1938 году я с ней однажды переспал. Да, в тот вечер мы с ней и этим занимались...– Пегги, – промолвил я изумленно. – Пегги Хоган.Ее рука, которую она по-мужски протянула мне для приветствия, была гладкой и теплой. А ее широкая улыбка с ямочками на слегка полных щеках была по-прежнему очаровательна. Эта улыбка была одной из ее «изюминок».– Ты по-прежнему частный сыщик, – сказала она.– А ты по-прежнему милашка, – ответил я.– Ты говорил мне, чтобы я не ложилась в постель с незнакомыми мужчинами.– Правда, я сказал тебе об этом слишком поздно, когда уже наступило утро.Она, продолжая улыбаться, предложила мне стул. Я подвинул его к себе и сел. Пегги расположилась рядом, за письменным столом.– Я была взбалмошным, сумасбродным ребенком, – сказала она, словно повторяя слова своего дяди.– Я помню.– У меня было не так много подобных знакомств. Ты был один из числа избранных.– Я польщен. Для меня это честь и еще – приятные воспоминания.Я чувствовал некоторую неловкость. Я невольно вспомнил о событиях того далекого дня, когда оказался с ней в одной постели, а затем прочел лекцию о примерном поведении и отправил домой.Я встретился с ней на одной из вечеринок, состоявшейся на пятом этаже отеля «Шератон». Я пришел туда вместе со своим приятелем, боксером Барни Россом, с которым мы выросли а Вест-Сайде, и еще несколькими нашими знакомыми – спортсменами. Вечеринку устроил Джо Эпстейн, который владел крупнейшей букмекерской фирмой в Чикаго, принимавшей ставки на бегах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91