Он твой друг, родственник твоей девушки, и это тяжелая потеря. Но ты был прав – в этой игре нельзя выиграть. Она была проиграна с самого начала.Я кивнул. Улыбнулся ему и смахнул рукавом слезы, выступившие у меня на глазах.Затем я вошел в палату. Джим спал, но вид у него был как у мертвеца. Он резко похудел, лицо его было бледным. В комнате пахло смертью. Смертью и цветами.Пег сидела рядом, склонившись над ним, держа его руку в своей руке. Она плакала – беззвучно, слезы текли у нее по щекам. В течение всего дня, когда мы находились в самолете, она не плакала; когда она просыпалась, ее лицо было сосредоточенным и злым. Она ничего не говорила, лишь сидела молча, сжав руки в кулаки. Выражение «Ты такая красивая, когда сердишься» не относилось к ней. Симпатичная в обычной жизни, она становилась некрасивой в минуты гнева.Сейчас на ее лице были отчаяние и безысходность. Прошло не так много времени с того дня, как она потеряла отца. Теперь же человек, который занял его место, тоже покидал ее.Джим-младший сидел в кресле; его лицо было посеревшим от горя. Он был в одной рубашке, его галстук чуть ослаблен.Я подошел к нему и тронул его за плечо:– Как ты? Держишься?– О'кей, – сказал он, попытавшись изобразить бодрую улыбку. – Мой отец подает мне хороший пример. Он никогда не сдается. Верно?– Да. Это не в его правилах. Давай выйдем в холл, поговорим. Я не хочу будить твоего отца.Он кивнул и поднялся, но тут же пошатнулся, и я поддержал его. Видимо, он сидел в этом кресле, не поднимаясь, часами. Мы прошли в холл. Там было пустынно.– Как твоя мама?– Плохо, очень плохо. Она так предана ему. Она и без того чувствовала себя неважно.– Ей делают успокоительные уколы?– Нет. Она отказалась. Она хочет быть рядом с папой, если дела пойдут совсем плохо.– Я думаю, ей придется это сделать.– Я знаю. Он умрет? Да?– Я думаю, что да. Он крепкий парень, но...– Его отравили. Врачи лишь витиевато объясняют: «не исключено, что в его организм попало отравляющее вещество». Они думают, что если скажут об этом прямо, то это будет выглядеть, как будто они сами это сделали. Это смешно.– Я очень сожалею, Джим. Эти мерзавцы добрались до твоего отца, а меня даже не было здесь, чтобы остановить их.– Геллер, вы сделали все, что было в ваших силах. Вы не раз рисковали жизнью. А что касается того, что вас не было здесь, – то мой отец сам захотел, чтобы вы отправились за Пег. Он души в ней не чает. И я его за это не осуждаю. Она для нас как член семьи, как родная сестра.– Я сам от нее без ума. Ей будет очень трудно, как и всей вашей семье. Он покачал головой:– Даже Дэнни – я не думал, что он способен на такое, – он сидел сегодня днем у постели отца, говорил ему, как сильно любит его, плакал, как ребенок. Отец вынужден был успокаивать его. Представляете?– Да. Я знаю Джима. На тебя будут оказывать большое давление, побуждать к тому, чтобы ты продал фирму.Он посмотрел на меня пристально:– Вы думаете, мне следует это сделать? После того, что случилось с моим отцом? – Он закрыл лицо руками, склонил голову на грудь. Он не плакал. Он уже выплакал свои слезы. – Меня это все так пугает, мистер Геллер... Меня это все так пугает...Я похлопал его по спине. Я не знал, что ему ответить.– Мы ведь его потеряем, не так ли? И мне придется остаться один на один с этими людьми. Я снова положил ему руку на плечо:– Когда твоего отца не станет и вся ответственность ляжет на тебя и твоих братьев, вот тогда ты и будешь принимать решение.Он поднял голову и чуть прищурил глаза:– Вы не советуете мне... продавать отцовское предприятие?– Я лишь говорю, что, когда ты останешься без отца, вся ответственность ляжет на тебя, а значит, ты и будешь принимать решение. Никто не мог давать советов Джиму Рэйгену, как ему следует жить. Я думаю, это будет несправедливо по отношению к нему, даже мертвому, если я что-либо буду советовать сейчас.Его лицо посуровело и стало в этот момент очень похожим на лицо отца. Затем он сунул руку в карман и достал что-то вроде открытки.– Что вы думаете об этом, мистер Геллер?Она почти ничем не отличалась от почтовой открытки. На ней была изображена желтая канарейка.На открытке не было никакой подписи.– Откуда ты ее взял? Когда?– В почтовом ящике. Сегодня. Что это означает?– А ты как думаешь?– Я... Я думаю, что на уголовном жаргоне это означает, что моему отцу не следовать «петь».– Все верно. Это предупреждение. Чтобы никто больше не смел исполнять сольную партию. Но не только.– Что же еще?– Это означает, что Синдикат подтверждает подобным косвенным путем, что именно он убил твоего отца. Он еще жив, а они дают тебе ясно понять, что это их работа.Я вернул ему карточку. Он хотел разорвать ее на части, но я остановил его.– Возможно, тебе придется показать ее лейтенанту Друри, – сказал я. Он вздохнул:– Хорошо.– Я полагаю, на ней нет обратного адреса?Рэйген-младший сумел выдавить из себя улыбку:– К сожалению, нет.– Очень жаль, – сказал я с наигранным огорчением. – Работа детектива никогда не бывает легкой.Он снова улыбнулся, а я ободряюще похлопал его по плечу и сказал:– А теперь давай вернемся в палату к твоему отцу.Мы вернулись назад, и я сменил Сапперстейна, который держался лишь на крепком кофе. Пег осталась у постели дяди на всю ночь. Несколько раз в палату входил и выходил доктор Граф, а также ряд других врачей и медсестер. Я, как и подобает хорошему детективу, сверял их фамилии с теми, что значились в нашем списке, хотя, казалось бы, в этом уже не было никакого смысла.Рано утром, около пяти часов, Джим-младший вышел в коридор и сказал:– Папа проснулся. Он хочет видеть вас.Я вошел в комнату. Пегги стояла у кровати, держа его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91