Они укрылись попоной от вечернего холода и отдыхали: им пришлось немало потрудиться, принимая роды у Софи, и теперь цыган показывал принцессе созвездия в ночном небе. В сарае садовника по соседству, на груде холстин, некогда служивших навесами для вечеринок на открытом воздухе, лежала Софи с четырьмя здоровыми щенками. Демон — усталый, но гордый отец — охранял ее покой, сидя рядом, стуча хвостом по полу и скалясь от уха до уха.К тому времени, как вернулась поисковая группа, новоявленная мамаша и ее потомство были возвращены в гостиную. Смыв с себя запахи затхлого холста, лошадиной попоны и собачьих родов, Джулиана и Лука, полные раскаяния, вернулись туда, где Мара, Анжелина и слуги сгрудились вокруг живых комочков кудрявой шерстки, копошащихся возле Софи в ее корзинке у огня.Обе створки двойных дверей распахнулись настежь, Рольф и Родерик плечом к плечу вошли в комнату строевым шагом. За ними следовали Этторе, Михал, Труди и близнецы. Лица принца и его отца, осунувшиеся от усталости и тревоги, мгновенно вспыхнули гневом. Гвардейцы всеми силами старались сохранять невозмутимость.Лука проворно поднялся на ноги, краска залила его красивое смуглое лицо. Джулиана встала рядом с ним, вздернув подбородок. Однако первым заговорил цыган:— Мы причинили всем страшное беспокойство, и этому нет оправданий. Поэтому мы не станем оправдываться.— Отличная тактика, поздравляю, — с едкой иронией проговорил король. — Тем не менее я жду объяснений.Ответила Джулиана:— Там, где мы были, нам было не слышно, чтобы нас кто-то звал.— Каждый день, насколько мне известно, рано или поздно сменяется ночью. Вы уверены, что не заметили наступления темноты?— В сарае все равно было темно, а мы так волновались, принимая роды, что потеряли счет времени.— Принимая роды?— У Софи родились щенки.Ее отец взглянул на собак, а затем нарочито медленно поднял взгляд на мужчину, стоявшего рядом с Джулианой.— Дворняги, — тихо сказал он. — Ублюдки, появившиеся на свет в результате спаривания чистокровной суки с беспородным кобелем.Мара и Родерик, не сговариваясь, бросили на короля тревожный взгляд. Анжелина громко ахнула, Джулиана сделала шаг вперед.— Вливание свежей крови порой способствует выживанию вымирающей от вырождения чистой породы.— Но порой оно бывает смертельным.Лука положил руку на рукав Джулианы, не давая ей ответить.— Ваша дочь не только добра и прекрасна, она еще и мудра, но я прекрасно понимаю, что она не для меня. Вам нет нужды мне об этом напоминать, мой господин. А мне нет нужды тут оставаться и это слушать.Он отошел от Джулианы и направился к двери.— Погоди, — громко окликнул его Родерик. — Ты член гвардии. Принятые в гвардию не могут уйти без разрешения. Я не давал тебе разрешения.Цыган повернулся, проворными пальцами расстегнул обшитые сутажом застежки форменного кителя и сбросил его.— Принятые в гвардию не могут уйти с честью. Но что такое честь для дворняги-цыгана?— Лука! — воскликнула Джулиана, но он не ответил. Повернувшись ко всем спиной, он открыл дверь и вышел из комнаты.Анжелина поднялась на ноги и с царственной грацией повернулась к мужу. Ее глаза светились негодованием.— Это большая потеря. Она не пройдет незамеченной.Рольф обратился к ней, словно они были одни:— Это было необходимо. Он спит под пологом, сотканным из луны и звезд, когда не ночует в своем драном шатре.Мара следила, как Анжелина воспринимает это загадочное объяснение. Родерик и его отец никогда и ничего не делают просто так, напомнила она себе.— Ты ранил его гордость, — продолжала Анжелина. — Страшнее ран не бывает.— Вот его цыганскую гордость и надо было обуздать.— Но неужели было так необходимо обуздывать его цыганскую гордость именно сейчас, в критическое для нас время? — насмешливо спросил Родерик.— Критическое? — быстро переспросила Анжелина, поворачиваясь к нему.— Король Луи Филипп и Гизо в своей совокупной мудрости запретили политическое собрание реформистов, назначенное на завтра на площади Согласия. Ламартин клянется, что пойдет и выступит, даже если там никого больше не будет, кроме его собственной тени. Рабочие кварталы восстали с оружием в руках.— Что же нам делать?— Мы можем принять здесь реформистов в пятницу, как и было задумано, чтобы быть в курсе их планов. Или мы можем занять выжидательную позицию в надежде, что Луи Филипп сумеет поступить как подобает королю, чтобы исправить положение.Увы, Луи Филипп так ничего и не сделал.На следующий день улицы были заполнены бесконечными демонстрациями и маршами. Люди выкрикивали лозунги и распевали «Марсельезу». Родерик в сопровождении гвардии уехал рано утром, да так и не вернулся. Рольфа пригласили в Тюильри — предположительно, на совещание к Луи Филиппу для выработки плана действий. Женщины остались одни.День выдался облачный, но удивительно теплый, хотя чувствовалось, что погода меняется. После второго завтрака бабушка Элен прилегла вздремнуть, остальные тоже разошлись по своим комнатам. Мара заглянула к бабушке, потом села у огня, рассеянно перелистывая модный журнал «Фолле». Она нервничала, не находила себе места, беспричинно беспокоилась о Родерике и остальных. Где они? Что с ними?Она подскочила от неожиданности, заслышав стук в дверь. Вошла горничная.— Прошу прощения, мадемуазель. К вам посетитель.— Кто это?— Он не назвался, сказал только, что пришел по поводу суммы, которую задолжала ваша бабушка. Я провела его в приемную внизу: мне показалось, что он торговец. Надеюсь, я правильно сделала?Мара молча кивнула. Ее лицо как будто окаменело. Де Ланде. Это не мог быть никто другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125