— С этими словами он принялся застегивать пуговицы.— Мне это не грозит, пока ты вокруг меня суетишься.На этот раз Мара схватила его запястья. Увы, лишив Родерика доступа к пуговицам, она и сама его лишилась, но слишком поздно поняла, что ситуация зашла в тупик.— Я в твоей власти, готов исполнить любое повеление. Чем же ты недовольна?— О, я просто счастлива! Одно плохо: ты готов прибежать по первому зову, но не уходишь, когда в тебе нет больше надобности.Пульс у него на запястьях под ее пальцами бился часто и неровно. Это открытие взволновало Мару.— Я начинаю понимать. Стыдливый, хрупкий цветок, твое целомудрие оскорблено, — проговорил он с ласковой насмешкой и сочувствием, в то же время бросив полный лукавого восхищения взгляд на ее обнаженную грудь. — Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?Он мог бы с легкостью освободиться из ее захвата, состязание в силе между ними было бы просто смешным, и они оба это знали. Как знали и то, что, лежа на спине с обнаженной грудью, разметавшимися по простыне черными волосами, горящими от негодования щеками, охваченная чувственным волнением и запоздалым смущением, она представляет собой пиршество для глаз, и ему этого довольно. Он упивался зрелищем, и в то же время в его взгляде сквозила такая нежность, что у нее перехватило дух.Ее уязвимость неудержимо влекла его. Он склонился над ней, готовый коснуться ее зовущих губ.И тут за дверью раздался резкий, нетерпеливый стук. Не дожидаясь ответа, кто-то рывком распахнул дверь. В спальню вошел мужчина среднего роста, представительной наружности, лет пятидесяти с небольшим. У него были небольшие аккуратные усы и бородка, посеребренные сединой, волосы на макушке начали слегка редеть. Оливково-смуглая кожа еще больше потемнела под южным солнцем. Глубокие морщинки вокруг темно-карих глаз выдавали природное добродушие и готовность посмеяться, но сейчас, при виде открывшейся ему картины, в его глазах вспыхнул безудержный гнев.— Что все это значит? — потребовал он.— Я мог бы задать тот же вопрос… — начал Родерик.— Папа! — вскричала Мара.— …но только, — плавно закончил Родерик, — это кажется совершенно излишним.Когда напуганная до полусмерти Мара выпустила его руки, он выпрямился и с невозмутимой грацией повернулся к незнакомцу, загородив ее собой. У него за спиной она дрожащими пальцами торопливо застегнула пуговицы рубашки, расправила и стянула на груди полы блузы.— Вы, мой господин, конечно, не кто иной, как мсье Андре Делакруа, — продолжал Родерик, отвесив образцово вежливый поклон. — Полагаю, вас должным образом приняли в Доме Рутении, но хочу от своего имени сказать вам: «Добро пожаловать».За спиной у отца Мары в дверях появилась Анжелина. К веселью в ее сочувственной улыбке примешивалась тревога.— Вам тоже нет нужды представляться, — самым оскорбительным тоном бросил в ответ Андре. — Я где угодно узнал бы отпрыска Рольфа. Вы даже внешне — вылитый его портрет, не говоря уж о том, что он передал вам свою бесконечную наглость!— Благодарю вас, мсье.— Это был не комплимент! Может быть, вы все-таки соизволите объяснить мне, что вы тут делаете с моей дочерью?— Нет.Этот простой, односложный ответ возмутил Андре больше, чем любая цветистая речь.— Не соизволите? Я получаю от дочери страшное письмо с описанием событий, которые я могу назвать разве что невероятными. Проделав многонедельный путь, чтобы восстановить для себя полную картину произошедшего, я узнаю, что мою дочь подстрелили, а войдя в ее комнату, вижу, как вы силой навязываете ей свое внимание, пока она в постели! Как ее отец, я требую полного отчета о ее пребывании под вашей крышей!— Вам не понадобился бы этот отчет, если бы вы, как и подобало отцу, сопровождали ее в Париже.Андре смерил его испепеляющим взглядом.— Уж не хотите ли вы прочесть мне проповедь об отцовском долге, сударь?— Кто-то же должен это сделать, — невозмутимо ответил Родерик, ничуть не испугавшись гнева Андре.Анжелина вышла вперед и встала между сыном и своим бывшим женихом.— Прошу вас, мне кажется, не стоит…— Я хочу остаться наедине с дочерью, — сказал Андре.— Это невозможно.— Послушайте, молодой человек, может, вы и принц, но командуйте теми, кто готов повиноваться. Надо мной и над моей дочерью вы не имеете власти.Мара заметила, как желваки выступили на скулах принца. Его руки сами собой стиснулись в кулаки. Она попыталась сесть и умоляюще произнесла:— Родерик…Он услыхал ее мольбу, оглянулся на нее и, увидев, что она пытается приподняться, поспешил на помощь. Его рука стальным обручем обхватила ее плечи, другой рукой он собрал и подложил ей под спину подушки.— Как видите, — тихо сказала Анжелина, обращаясь к Андре, — мой сын заботится о Маре. Он не отходит от нее с тех самых пор, как она была ранена. За это время он стал опытной сиделкой.— Мужчины обычно не работают сиделками при больных дамах.— Большинство мужчин, — мягко поправила она. — Но есть и другие мужчины, которые не боятся болезней. Мужчины, которым по плечу любая задача.Ее слова не смягчили Андре.— И все-таки я хочу поговорить с дочерью. Я вынужден просить, чтобы меня оставили с ней наедине.Родерик повернулся к нему:— Мара не выдержит долгого обсуждения событий, о которых она уже написала вам в письме.— Но она в состоянии выдержать ваши грубые приставания? Мне следует вызвать вас на дуэль!Дуэль. При мысли об этом Мара пришла в ужас.— Папа, не надо! Родерик…— Я в вашем распоряжении, сударь. Но было бы лучше, если бы вы прошли со мной в мои апартаменты, где я готов ответить на любые ваши вопросы.— Прекрасно, но я предпочитаю правду.В комнате наступило напряженное молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125