Теперь она больше напоминала того ребенка, каким была прежде.— Вы славно поработали с этой колючкой, — сказал Смит. — Отец не правильно обращался с ней, и я говорил ему об этом. Он обычно выслушивал все, но это не меняло его поведения. Он был таким несчастным… как собака, покалеченная капканом. Совершенно замкнул в себе. О, я хорошо знал его. Вы — единственная, кто может присматривать за мисс Сабриной. И вы будете это делать. В ней много хорошего… если поискать.Я чувствовала умиротворение, беседуя с этим мудрым стариком.Но на протяжении последующих месяцев я порой приходила в отчаяние из-за Сабрины. Бывали времена, когда казалось, что она настроена причинять неприятности. Думаю, что мы все были с ней терпеливы. Нэнни Керлью привыкла к ней, но Нэнни Госуэлл была настроена критически, сравнивая ее со «славным мужичком», который даже в младенческом возрасте, по мнению Нэнни, более уважительно относился к другим людям, чем мисс Сабрина. Нэнни Керлью объясняла своей кузине, что Сабрина много выстрадала в связи с несчастным случаем и что ей требуется особая забота.Что же до Эммы, она заходила в детскую довольно редко и была совершенно счастлива тем, что ее сын остается на попечении Нэнни Госуэлл. На Сабрину она не обращала внимания до инцидента с картами.У Сабрины был альбом с вырезками, который она очень любила. Мне было приятно видеть ее заинтересованной каким-то делом, и мы часто вместе обсуждали, как лучше разместить картинки, которые она собирала. Мы прекрасно проводили время, сравнивая один цвет с другим и совмещая их. Она собирала все гравюры, которые мы могли найти, а также старые песни, баллады и вырезки из газет. Много счастливых часов было проведено с банкой клея над раскрытым альбомом. Если я говорила:— Давай-ка взглянем на альбом, — Сабрина всегда с радостью соглашалась.Мы устраивали званый обед, один из тех, которые не доставляли мне радости, так как после него, конечно, собирались играть, и я знала, что ставки будут высоки. Иногда я спрашивала себя, не собирается ли Ланс поставить на кон наш дом.В таких обстоятельствах Ланс обычно бывал чуть рассеян. Он, как всегда, был очарователен, но мысли его явно были заняты не мною.Пока мы одевались я сказала ему:— Меня немного беспокоит Эмма.— Показалось ли мне или он действительно встревожился?— Из-за чего? — быстро спросил он. — Кажется, она вполне счастлива.— Не играет ли она по-крупному? Ланс рассмеялся:— О, ты снова об игре, не так ли? Ну, я бы ответил, что умеренно.— И выигрывает?— Она по натуре удачлива. Некоторым людям везет, но не всегда, конечно.— Вернула ли она то, что одалживала у тебя… для разгона?— О да, и довольно быстро. Я бы сказал, что ей везло гораздо больше обычного. Одно время она была настоящим любимцем фортуны.Да, подумала я и представила, как Эмма вытаскивает карту из кармана нижней юбки.— У нее есть намерение скопить достаточно денег на дом для себя и Жан-Луи, — засмеялся Ланс. — Я говорил ей, что ее дом здесь, пока она этого хочет. Я не мог сказать иначе твоей единокровной сестре.— Спасибо, Ланс, Ты очень добр ко мне… и к Эмме.Он подошел и поцеловал меня. Я видела его отражение в зеркале: элегантный, изящный, он как будто исполнял свою роль на сцене. Ему всегда можно было доверять во всем, что касалось этикета и хороших манер.— Дорогая, это ты добра ко мне.— Мне кажется, Ланс, ты сделал бы многое, чтобы я была счастлива.— Был бы рад такой возможности.— За исключением одной вещи: ты никогда не откажешься ради меня от игры.— Леопарды не могут поменять свою окраску, дорогая, а игроки не могут отказаться от игры.— Я думала иначе, — сказала я.— Я знаю, что тебе никогда это не нравилось, но я не в состоянии отказаться от игры. Эти чары владеют мною с рожденья. Когда мне было восемь лет, я заключал пари с конюхами на пару жуков, ползущих по земле. Это врожденное свойство, и это непоправимо.Я бы сделал это для тебя, если б смог, но не могу. Я бы перестал тогда быть самим собой.— Понимаю, Ланс.— И ты простишь меня за это?Он взял меня за подбородок и улыбнулся мне.— Да, если ты простишь меня за мою докучливость и постоянное напоминание тебе об этом.— Я знаю, что ты заботишься о моем благе, и благославляю тебя, дорогая; я благодарен тебе.Он выглядел таким привлекательным и печальным, что я почувствовала стыд за мою смутную неудовлетворенность, и за мои подозрения, и за мои грезы о Диконе.Обед, как всегда, прошел весело, и сразу после него все удалились в другую комнату играть в карты. Я пошла с ними, чтобы перед сном по привычке проверить как они устроились. Карты лежали на столах, за которыми усаживались гости. Я наблюдала за Эммой. Я никогда не могла без удивления видеть ее за карточным столом. В ее глазах появилось алчное, возбужденное выражение, которое я так часто замечала у Ланса.Вдруг раздался крик изумления. Я обернулась.Ланс держал в руках колоду карт и пытался разъединить их. Кто-то вскрикнул за одним из столов:— Они склеены!Все остолбенели. Карты хранились в шкафу в этой комнате. Любому из домочадцев было это известно. Я сразу все поняла.— Вот дьявол.. — проговорил Ланс, пытаясь сдержать вспышку гнева. — Что это за шалость?— Все ли они склеены? — спросила я.— Кажется, да, — сказал один из гостей.— И эти тоже, — показал другой. Ланс закричал слуге голосом, которого я никогда не слышала у него раньше:— Принеси еще карт!К счастью, в доме было множество колод, их немедленно принесли, и игра началась.Выходя из комнаты, я увидела, как на лестнице мелькнуло что-то белое. Я поднялась к Сабрине. Она лежала в кровати, закрыв лицо простыней. Я подошла к ней и стащила простыню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112