— Им предстоит длинный и бесплодный день.
— Как и большинству солдат, — проворчал Деворэкс. Лопес взглянул на покрасневшие глаза Вэвесора Деворэкса.
— Была плохая ночь?
— Ночью плохо не было. — Деворэкс выпил воды. — Просто я становлюсь чертовски стар для этого занятия. Ладно, что нужно делать?
Лопес попивал чай из блюдечка. Без этой роскоши он обойтись не мог.
— Я хочу, чтобы в Оксфорд передали сообщение. Кто-нибудь из твоих людей сможет это сделать?
— Они этим все время занимаются. А зачем?
Лопес рассказал Деворэксу о сэре Тоби Лэзендере, но полковнику услышанное не понравилось.
— Думаешь, она помчится к нему?
— Если он ее примет. — Лопес подул на чай. — Будь я любителем пари, я бы сказал, что еще до наступления зимы она станет леди Лэзендер.
Деворэкс подождал, пока Марта Ренселинк расставляла тарелки. Когда экономка удалилась, он с жаром заговорил:
— Она дура! Она бы должна в Амстердам ехать! Там она была бы в безопасности.
— Она поедет в Оксфорд. — Изящным движением указательного Пальца Лопес подцепил листик чая из блюдца. — Можешь доставить ее туда?
— Сейчас ты дергаешь за ниточки, Мордехай, а я ради тебя готов плясать по всему этому проклятому свету. Я полагаю, ты вернешься в Амстердам?
— Да, когда она уедет.
— И оставишь меня здесь, — угрюмо буркнул Деворэкс. Он ткнул ложкой в яичницу, поглядел, как скользит по оловяной тарелке желток, и перевел угрюмый взгляд на чай Лопеса.
— Не знаю, как ты можешь пить это дерьмо. — Он сгреб остатки яичницы и вывалил на кусок хлеба. — Значит, я должен собрать печати?
— Если можешь.
— Могу, Мордехай, могу. На это потребуется время, но я могу.
На изуродованном лице появилась загадочная улыбка, такая же горькая, как и те планы, что он строил в отношении драгоценностей и Договора. Вэвесор Деворэкс собирался на войну.
Сэр Гренвилл Кони охнул от боли.
— Сэр Гренвилл! Не двигайтесь! Умоляю вас, сэр, не двигайтесь!
Доктор надавил на ланцет и смотрел, как в серебряную чашу стекает кровь. Когда он пускал кровь состоятельным пациентам, то всегда пользовался серебряной чашей, — это был знак уважения. Доктор Чэндлер озабоченно сказал:
— Густая, сэр Гренвилл, очень густая.
— Больно! — простонал сэр Гренвилл.
— Потерпите немного, сэр Гренвилл, это недолго. — Чэндлер ободряюще улыбнулся. — А день-то какой замечательный, сэр Гренвилл, чудесный день. Возможно, прогулка на лодке взбодрит вас.
— Вы дурак, Чэндлер, набитый дурак.
— Как вам будет угодно, сэр Гренвилл, как вам будет угодно.
Доктор вытер кровь с ранки.
Открылась дверь, и вошел Эбенизер Слайз. Его темные, лишенные выражения глаза уставились на сэра Гренвилла:
— Коттдженс прислал извинения.
— Коттдженс — это куча дерьма. Не отсвечивай здесь!
Последние слова были предназначены доктору, который пытался снова стереть кровь с пореза. Сэр Гренвилл натянул рубашку и камзол, спустил ноги на пол и застонал. Живот нестерпимо ныл с тех пор, как девчонка исчезла из Тауэра.
— Ну и?
— По-видимому, Лопес не болен, — ответил Эбенизер. — И дома его нет. Коттдженс говорит, что взятка, потребовавшаяся для получения этой информации, не будет включена в ваш счет.
— Как он добр, — оскалился сэр Гренвилл. Жестом он велел доктору выйти из комнаты, и тот попятился, прихватив салфетку и серебряную чашу.
— Так значит, Лопес.
— Вероятно.
— И эта сучка, без сомнения, уже в Амстердаме.
— Вероятно.
— Вероятно! Вероятно! А что говорят лодочники? Гребцов, которые везли Кэмпион из Тауэра, нашли. То, что они в страхе рассказали, не принесло никакой ясности. Эбенизер захромал к стулу.
— Они их отвезли к Медвежьей верфи, где ждал экипаж.
— А потом?
— Неизвестно.
Казалось, сообщение о неудаче не трогало Эбенизера.
— А экипаж, вероятно, отвез их к кораблю на другой верфи. — Сэр Гренвилл тер руку, его жирное, бледное лицо хмурилось от боли. — Ох, этот евреи, этот сукин сын! Всех их надо было поубивать, а не изгонять. Черт бы его побрал!
Эбенизер смахнул пыль со своего черного рукава.
— Благодарите судьбу, что это всего лишь еврей. Судя по тому, что вы мне рассказывали, Эретайн был бы более опасным противником.
Пять дней сэр Гренвилл жил в страхе, что Кит Эретайн восстал из гроба. Извинения Коттдженса сняли это подозрение, хотя сэр Гренвилл все еще окружал себя телохранителями и редко появлялся на улицах Лондона. Лягушачье лицо было обращено к Эбенизеру.
— Проверьте, чтобы ваш треклятый дом надежно охранялся.
— Проверил.
В деревне Челси на берегу реки Эбенизер на деньги Договора приобрел большой дом. Сэру Гренвиллу, сделавшему молодого человека своим наследником, это не понравилось, но он предоставил Эбенизеру свободу действий.
Сэр Гренвилл оттолкнул бумаги, которые положил перед ним на стол секретарь.
— Так что мы теперь будем делать? Эбенизер пожал плечами.
— В похищении участвовали по крайней мере четверо. Одного можно было бы найти.
— В Амстердаме? — презрительно спросил сэр Гренвилл.
— Я подумал, не объявить ли о вознаграждении. Двести фунтов за подлинную информацию о побеге.
— А что толку?
Из-за боли в желудке сэр Гренвилл пребывал в ужасном настроении.
Эбенизер невозмутимо продолжал:
— Так мы могли бы выйти на нее. А потом мы ее и прикончили бы. — Его темные глаза были устремлены на сэра Гренвилла. — Вам бы следовало разрешить мне проделать это раньше. У нас слишком разыгралось воображение.
Сэр Гренвилл заворчал.
— В другой раз я сам ее угроблю. Я вырву ее проклятое сердце. Ладно. Объявляйте о награде. Вы утонете в море болванов, которые будут стараться похитрее соврать, чтобы получить двести фунтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151