Когда он кончил, Кэмпион всхлипывала.
Он спросил, довольный достигнутым эффектом:
— Хотите избежать этого, Доркас?
— Да!
— Тогда верните мне печать.
— У меня ее нет!
— Значит, вам придется выйти за мистера Скэммелла.
— Нет!
Это было наполовину рыдание, наполовину вопль протеста.
Сэр Гренвилл Кони внимательно наблюдал за своей жертвой.
— Еще один шанс, Доркас, всего один. Отдайте мне печать святого Матфея, и я вручу вам сто фунтов, да, сто фунтов! Этого вам хватит, дитя, чтобы прожить, пока не отыщется кто-то более подходящий, чем мистер Скэммелл.
— Нет! — Кэмпион его почти не слушала; скабрезные подробности стояли перед глазами, но она не осмеливалась признаться, что солгала. Ей устроили бы новую душевную пытку, может быть, даже наказали бы. Поэтому она цеплялась за свою историю. — У меня нет печати!
— В таком случае вам придется выйти замуж за Сэмьюэла Скэммелла.
— Я не выйду.
Она приходила в себя, ей хотелось защищаться, пусть даже только на словах.
Он захохотал, большой рот приоткрылся, обнажив гнилые зубы.
— Но вы выйдете, Доркас, выйдете. Я же адвокат, вы не забыли? Я очень многое могу сделать, дитя, и даже суд лорд-канцлера растрогается, если попросит сэр Гренвилл Кони. — Его левая рука снова потянулась, только на сей раз не к пирогу, а к листку бумаги, который он приподнял над столом. Она разглядела черный текст и большую красную печать.
— Сказать вам, что это такое? Это документ, юридический документ, и я позаботился о том, чтобы забрать его сегодня утром. Я знал, что вы, возможно, навестите меня, Доркас, и рассказал суду о ваших трудностях. О! Такое тяжелое положение! Сирота, еще не достигшая двадцати одного года, одна, вдали от дома… Суд был растроган. Да. По-настоящему растроган. Ей нужен опекун, равно как и ее брату. И, знаете ли, Доркас, теперь вы оба под опекой суда. — Он засмеялся, — Ваш братец, по-моему, будет вполне доволен. Уверен, и вы тоже. Вы находитесь под опекой суда, и я, Гренвилл Кони, ваш опекун. Ваше будущее, дитя, целиком в моих умелых руках. — Он положил документ, победоносно откинулся и засмеялся.
Потрясенная, она слушала, сознавая, что рушатся все ее мечты. Она видела его белое круглое лицо, рассеченное смеющимся ртом, слезы застилали ей глаза. Потом она услышала, как он крикнул секретарю.
— Джон! Открой дверь, Джон!
Лицо Кони выражало радостное нетерпение.
— Входите! Входите! Входите все!
Вдруг вся комната заполнилась людьми, с любопытством и неприязнью разглядывавшими ее. Она затрясла головой будто пытаясь отделаться от кошмара.
— Нет!
— Да, да! — Кони встал. — Я полагаю, вы встречались с Томасом Гримметтом. Это мой старший охранник и преданный слуга.
Ей ухмылялся человек, который прижимал ее к стене конюшни в Уэрлаттоне и запихивал колено между ног. На его широком лице со сломанным носом красовался синевато-багровый нарыв.
Голос Кони был неумолим:
— Ваш дорогой брат Эбенизер. Такой замечательный молодой человек! Я предложил ему место. И Гудвайф! Верная Гудвайф, как ты, должно быть, рада, что вернулся твой заблудший ребенок.
Судя по злобному лицу, Гудвайф готова была плюнуть в нее. Эбенизер держался презрительно. Кони потешался:
— И брат Скэммелл! Смотри же! Твоя невеста возвращена тебе! Какую радость способен приносить закон!
Сэмьюэл Скэммелл улыбнулся Кэмпион, потряс своей стриженой головой. Она же почувствовала, как тиски закона, долга, религии и наказания сжимаются вокруг ее души. Ее надежды, любовь, свобода — все исчезало вместе с угасающим над рекой днем. Всхлипывая, она наклонила голову, и слезы закапали на тонкие серебристые нити накидки.
Сэр Гренвилл Кони сочувственно вздохнул:
— Видите, как она растрогана? Она заплакала! А разве есть высшая радость, чем созерцание кающегося грешника?
— Аминь, — сказал Скэммелл.
— Аминь, — с жаром подхватил сэр Гренвилл. — А теперь, Эбенизер! Гудвайф! Брат Скэммелл! Отведите Доркас в соседнюю комнату. Томас к вам вскоре присоединится. Идите! До свидания, милая Доркас! Я рад, что вы навестили меня, очень рад!
Когда ее выводили из комнаты, Гудвайф словно вцепилась в нее клещами.
Выпроводив девушку в комнату секретарей, Кони захлопнул дверь и остался наедине со своим приспешником Томасом Гримметтом.
— Девчонка с характером.
— А печать у нее, сэр?
Кони протиснулся к столу и сел.
— Нет. Я думал, что это не исключено, но сейчас полагаю, что нет, — он рассмеялся, — я предложил ей такую цену, от которой бы у нее духу не хватило отказаться. Нет. У нее печати нет. — Он поднял глаза на огромную фигуру Гримметта. — Печать все еще где-то в том проклятом доме. Обыщи еще раз. Разбери его по камешку, если потребуется, перерой сад, только найди ее.
— Слушаю, сэр.
— Но сначала… — Кони разбрасывал бумаги по столу, пока не нашел нужную. — Вот свидетельство о бракосочетании Скэммелла, датированное сегодняшним утром, чтобы все было законно. — Голос сэра Гренвилла звучал устало. Он снова воздел очи. — Ее нужно выдать замуж, Томас, нужно! Понятно?
— Ну, раз вы так сказали, сэр.
— Это не я сказал, Томас, это закон. И в завещании так сказано, и в брачном контракте. Если она выходит замуж, Скэммелл становится хранителем печати, а Скэммелл отдаст печать нам.
— Вы в этом уверены, сэр?
— Я в этом уверен, Томас, потому что ты останешься с братом Скэммеллом до тех пор, пока он тебе ее не отдаст.
Гримметт заулыбался:
— Слушаю, сэр.
— Так что обвенчай их. Сегодня же вечером! И пусть все будет законно. Священник, молитвенник. И никаких скэммелловских проповедников-пуритан. Сможешь устроить?
Гримметт задумался:
— Да, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151