Ночное небо было усыпано звездами, белыми и лучистыми, призрачными, будто сказочные искорки.
Маколей усадил Кристал в седло, потом и сам на кобылу, устроившись за спиной у девушки.
— Попрощайся с Ноблом, Кристал, — проговорил он, когда лошадь тронулась с места, затрусив в восточном направлении. — Если все получится, как я хочу, ты его больше не увидишь. Весной мы поедем в Вашингтон.
Кристал взирала на прерию в снежных заплатках, в лунном сиянии отливавшую цветом индиго, и думала о своем дяде. Где он сейчас? Идет по ее следу или находится на другом краю света? Она не знала. И это было самое ужасное.
— Ты всегда и во всем уверен, Маколей, но ведь что ждет нас впереди — неизвестно.
— Впереди у нас только это.
Он повернул голову девушки и неожиданно прижался к ее губам в долгом томном поцелуе, изгнавшем из нее все мысли и желания, кроме одной потребности — ощущать и чувствовать только его, его одного; этой потребности она подчинилась с радостью и вместе с тем негодуя на себя, потому что в объятиях Кейна неизменно теряла власть над собой. А вот и яркое тому подтверждение: оказывается, она сидит, вцепившись в грубое сукно его пальто, как бы умоляя продлить наслаждение. В результате поцелуй прервал Кейн. Он с невозмутимым видом натянул поводья, направляя лошадь на восток, к горам, голубевшим над ночными облаками, будто необозримые небеса рая.
Хижины они достигли к утру, следуя вдоль берега Норт-Попо-Эйджи-Ривер к истоку самой реки; она вытекала из озера, неподвижно зависшего между ледником и горой. Деревянный домик располагался в долине, которая весной, должно быть, покрывается мягким травянистым ковром, а сейчас представляет собой снежную расщелину, втиснутую между глыбами скал.
Кристал с опаской ступила в хижину, с ужасом думая, как они будут жить в однокомнатной лачуге без окон, да и вообще без каких-либо удобств. Но когда Маколей разжег огонь, она увидела, что каменный очаг довольно большой, — следовательно, замерзнуть они не должны. И мебель, какая-никакая тут есть: стулья, сколоченные из толстых веток, на которых еще сохранилась кора, расшатанный стол, весь порезанный, изрубцованный, как армия южан, грубая деревянная кровать с матрасом. Возле хижины она заметила горку заготовленных дров, а в озере водится много рыбы. Вполне можно жить. Некоторое время.
Девушка положила на пыльный стол сверток с небесно-голубой шерстью. Через открытую дверь в помещение струился солнечный свет. Кейн на улице треножил лошадь. Солнце еще только поднималось над горой Во-Боннет-Пик, и вершина Пингоры на противоположной стороне долины густо розовела на фоне дивных красок неба, которые не смог бы передать ни один художник. У подножий голубых гранитных возвышенностей лежало лазурное озеро, искрящееся бликами отражающегося от снега света. Кейн говорил, что оно зовется Лоунсам-лейк.
Очень точное название. Маленькую долину с озером с трех сторон окружали каменные стены, упирающиеся в поднебесье. Отличное укрытие, даже еще более укромное, чем Фоллинг-Уотер. Сюда, наверное, и индейцы-то заглядывают раз в тысячу лет, не чаще.
В хижину вошел Маколей, на мгновение заслонив своей рослой фигурой свет. В очаге потрескивал огонь, стреляя искрами, отбрасывая тени на его лицо.
— Мы можем поселиться здесь навечно? — тихо косила девушка.
Кейн сгрузил на стол тяжелые седельные вьюки и посмотрел на Кристал; взгляд его потеплел.
— Ничего не имею против.
— Хочешь есть?
— Поставим вопрос иначе: ты умеешь готовить? До сих пор не могу забыть, какими блюдами из бобов ты потчевала нас в Фоллинг-Уотере.
Кристал прикусила губу, скрывая улыбку, и подошла к столу с седельными вьюками.
Кейн закрыл дверь, и в безоконной хижине наступила ночь. Мрак разрезали только пляшущие в очаге язычки пламени.
Они одни. Кроме них, здесь совсем никого нет. Адам и Ева в снежном раю. Наконец-то ей незачем беспокоиться, что к ним кто-то ворвется из внешнего мира, потому что сюда извне ничто не проникает. Только огонь, темнота, он.
Маколей тронул волосы девушки, провел ладонью по шелковистым прядям до самых кончиков, благоговейно, как будто касался божества. Он не позволил ей заколоть их перед отъездом из Нобла. Сказал, что она ему очень нравится с распущенными, взлохмаченными волосами. Кристал решила не спорить из-за подобного пустяка.
Кейн наклонился и поцеловал ее. Какие вкусные у него губы. Девушка покраснела, вспомнив утро минувшего дня, проведенное в объятиях Маколея: она предавалась любви с бесстыдством. Он имеет над ней непреодолимую власть. Кристал это тревожило.
Маколей прижался губами к ее волосам и, обняв одной рукой, притянул к себе. Она спиной упала на сто грудь.
— Ты любишь меня, Кристал, — прошептал он. Утверждение, не вопрос.
Она посмотрела на него, даже не подозревая, сколько боли таится в ее глазах.
— Я могла бы не согласиться.
— Любишь, любишь.
Кристал отвела взгляд от лица Маколея, не в силах подтвердить правоту его замечания. Перед ним она беззащитна.
— Ладно. Давай ложиться.
Девушка поежилась и обхватила себя за плечи. В постели с этим мужчиной она делала все, что только поддается воображению, отдавалась ему без остатка, и, однако, каждый раз шла к кровати с неохотой. Не совсем верные у них отношения. Хоть и одичала она в Вайоминге, ее воспитанная в добродетели натура отказывается мириться с тем, что она вступает в интимную близость с мужчиной, не являясь его женой.
Почувствовав, что девушка колеблется, Кейн зашептал ей в ухо:
— Я знаю, Кристал, мы с тобой происходим из различных слоев общества. Это подтверждается тем, как ты разговариваешь, как надменно вскидываешь подбородок, когда чем-то недовольна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122