— Еще, — тяжело дыша, потребовала она, когда. Маколей отстранился от нее.
— Расскажи, что тебя напугало.
Кристал дрожащими руками дотянулась до Маколея. Ей необходимо чувствовать на себе его крепкое, энергичное тело, наполняющее ее жизненными силами.
— После.
Кейн сжал ладони девушки в своих, не позволяя ласкать себя, хотя глазами пожирал ее груди.
— Расскажи, Кристал. Сейчас расскажи. Я должен знать, что тебя испугало.
— После. — Она стала выкручивать запястья, раздосадованная тем, что он держит ее, но, в конце концов, успокоилась и посмотрела Кейну в глаза. Он ждет ответа. Что ж. — Обещай мне, — медленно заговорила девушка, — обещай, что нет и не будет в жизни ничего, кроме нашей любви, только мы с тобой и эта хижина.
— Ладно, обещаю.
— Но расскажи мне. Доверься мне, Кристал, хотя бы один раз.
— Хорошо, — всхлипнула она. — Я расскажу. Но только сейчас люби меня, заставь меня все забыть. Хотя бы на некоторое время.
Маколей кивнул, затем прильнул к ней в поцелуе, долгом и глубоком. Его губы бороздили ее лицо, шею, груди, словно своей страстью он надеялся вытеснить из нее страх.
— Возьми меня, — прошептала Кристал, мечтая только о том, чтобы слышать биение его сердца у своей груди, ощущать, как бурлит в жилах кровь, возбужденная холодным воздухом и, еще более, его обнаженным телом.
— Я ~ твой единственный мужчина, эта хижина — наш единственный дом, и есть у нас только наше совместное прошлое, начинающееся с этой минуты, — произнес Кейн торжественно, словно давал клятву.
Он приподнялся на руках. Кристал раздвинула ноги, желая, чтобы Маколей поскорей соединился с ней, изгнал пустоту, возникавшую в ней каждый раз, едва она представляла, что он уходит из ее жизни.
— Я люблю тебя, Маколей. Что бы ни случилось, я люблю тебя. Люблю, — шептала она, отдаваясь ему, чувствуя его обжигающие губы в ямке на своем горле, наполняясь покоем и умиротворением, в то время как он ее душой утолял голод своей собственной.
Метис двигался по следу, оставленному в снегу аппалузской верховой, которой его жеребец намного уступал в быстроте и проворстве. Тем не менее, он уверенно нес его вперед в нужном направлении. Полдолины уже позади, а также гора Дог-Туе-Пик и пастбища. На горизонте маячит Цирк-оф-зе-Тауэрз. Заходящее солнце слепит глаза скачущему на запад всаднику.
Он отыскал ее. Девушка, с которой он танцевал вчера вечером, — та самая, чьей смерти желает джентльмен из Сент-Луиса.
Он должен убить ее. Метис сощурил глаза, размышляя. Подобной красоты девушку ему еще не приходилось убивать. Правда, та женщина в Ларами тоже была мила. Но эта красивее. Наверное, потому что у нее белокурые волосы. Интересно, как будут смотреться ее волосы на фоне его кожи, когда он намотает их на руку, — ведь сам-то он смуглый. Ему так хотелось вчера потрогать ее волосы, но она, конечно, не позволила бы.
Метис улыбнулся. При мысли о том, что он скоро убьет женщину, кровь в венах всколыхнулась, как взбудораженная ветром трава в прерии. Он мечтал убивать женщин еще будучи ребенком.
Метис приостановил бег своего жеребца, подогнав его к одному из неглубоких ручейков в Попо-Эйджи. Мужчину тоже придется убить. Метису чертовски повезло, что он наткнулся на него. Он расспрашивал о девчонке в Кэмп-Брауне, но о ней никто ничего не знал, зато припомнили, что несколько месяцев назад к ним заезжал мужчина, тосковавший о девушке, по приметам схожей с той, которую он искал. Ему сказали, что мужчину зовут Маколей Кейн и сейчас он является шерифом какого-то городка за Саут-Пассом. И суток не прошло, как он уже сумел выяснить, что тот поселился в Нобле. Ну а в самом городе он отыскал девчонку меньше чем за час; она работала в дешевом салуне, танцуя за деньги с посетителями.
К хижине метис подъехал в сумерках. Неподалеку стояла стреноженная лошадь, аппалузская верховая. В голову ударила кровь. Нервы сладостно загудели. Его едва не качало из стороны в сторону, настолько он был возбужден.
Метис спешился и притаился под гранитным выступом. Отсюда он видел желтую линию контура двери. Он предпочел бы не мешкая ворваться в дом, но знал, что дверь закрыта на засов изнутри. Эта хижина принадлежит белому человеку, а бледнолицые не спят с незапертыми дверями. Во всяком случае, те, кому дороги собственные скальпы.
Однако запертая дверь — не проблема. Он умеет ждать. Они же не будут безвылазно сидеть в хижине, да и ночь не должна быть очень морозной. Снег вот уже мягчает. Он зароется в него — это лучший способ укрыться от холода.
Метис отвязал со спины свернутую медвежью шкуру, обмотал ею свой торс, ни на миг не выпуская из поля зрения дверь. Светящийся прямоугольник. Врата ада.
Он ждал.
— Тебе тепло?
— Ммм. — Кристал теснее прижалась к Маколею. В очаге потрескивал и шипел огонь, синими языками облизывая каменные стенки.
— Расскажи свой сон.
Девушка застыла в нервном напряжении. Как приятно лежать возле пылающего очага в объятиях любимого человека и мирно копаться в своих мыслях; пресыщенное любовью тело купается в сладостной истоме. Жаль, что эти минуты не могут длиться вечно.
— Мне снились родители. К нам в дом пришел молодой человек просить моей руки.
— Кто был этот мужчина?
— Ты, — ответила Кристал, глядя Маколею в глаза. Его губы скривились в печальной усмешке.
— Я пришел просить твоей руки, и тебя это настолько испугало, что ты пробудилась с криком, так? Интересно. Кричат, как правило, отцы — некоторые, но вот чтоб дочери — такое трудно представить.
Кристал едва не рассмеялась.
— Нет, я кричала не поэтому. А ты им понравился. — Она легла ему на грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122