Я знаю, ты — благородного рода, наверное, даже из богатой семьи, — судя по фотографии, где ты запечатлена с сестрой, да и по манерам твоим это заметно. Однако в силу каких-то обстоятельств, которые для меня, возможно, так и останутся тайной, ты лишилась этого богатства. Но ведь, цепляясь за свои моральные устои богатой аристократки, ты его все равно не вернешь.
— А ты, должно быть, воспитывался, не обремененный никакими нравственными принципами? Неудивительно, что Джорджия проиграла войну. — Кристал отвернулась, не желая, чтобы Маколей видел раскаяние в ее глазах. Ну почему каждый раз, споря с ним, она обязательно укоряет его войной? Она ненавидела себя за это. Но ведь Кейн сам виноват: он всегда стремится задеть самую больную струнку в ее душе, и она чувствует себя настолько беззащитной, вынуждена обороняться, прибегая к тактике трусливых нападок.
— Может, я и «белая шваль», однако не бегаю от Правосудия, — парировал Кейн с язвительной горечью и ожесточением в голосе.
Его реплика глубоко ранила девушку, словно ей ткнули в сердце нож. Теперь они квиты.
Бедняки из белого населения южных штатов.
Кейн погладил ее по щеке, потом медленно потянул к себе, и она, так же медленно, шагнула в его объятия.
— Мы здесь не для того, чтобы думать об этом, — тихо промолвил он.
— От реальности не скроешься. Как же мы можем не думать о ней? Отсюда и все наши ссоры.
Маколей хохотнул.
— Мои родители частенько ссорились, дрались, как черти. В сущности, по-моему, дня не проходило, чтобы они не устроили перебранку с кулаками. Мама однажды так огрела отца сковородой по голове, что он двое суток лежал как убитый.
Кристал в ужасе вытаращила глаза. Даже в самых своих бредовых фантазиях не могла она представить, чтобы ее родители учиняли подобное.
Кейн насмешливо скривил губы.
— Я понимаю, для тебя это несколько необычно, но главное вот что: уладив свои разногласия, они отсылали нас с братьями на улицу, погулять. Иногда на целый день. Могу только догадываться, чем они занимались в спальне по нескольку часов подряд. До сих пор звучат в ушах их смех и счастливые вопли. — Он взял лицо девушки в свои большие ладони. — Знаешь, мама, должно быть, почувствовала, что отец погиб. Она просто утратила интерес к жизни.
Скорбь в его голосе глубоко взволновала Кристал. Она сразу вспомнила своих родителей, Они умерли вместе, как, наверное, и желали бы. Только это и служило ей утешением.
Маколей взял девушку за руку, чтобы повести к кровати, но она по-прежнему не двигалась с места.
— Что тебя останавливает? Тебе это не нравится? Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
Кристал отвернулась.
— Ты же знаешь, мне все нравится. Даже слишком. Ты просто сводишь меня с ума, у меня не хватает сил.
— Хватает. Ты это доказала. И снова докажешь.
Кристал посмотрела в глаза Кейну. Может, в чем-то он действительно простой парень из Джорджии, однако мужчина, стоящий сейчас перед ней, прошел выучку в кровавых битвах, закаливших и ожесточивших его дух. Он знает, чего хочет, и не видит смысла в том, чтобы попусту тратить время. От этой мысли перехватило дыхание, сердце забилось испуганно в предвкушении чего-то необычайно волнующего, обещавшего новизну впечатлений.
Кристал почувствовала себя в кольце уютных объятий Маколея. Как же она боится привыкнуть к его защите. Ведь его любовь к ней висит на тонкой ниточке, которая может лопнуть в ту же секунду, как только он увидит объявление о розыске с ее приметами.
— Матрас грязный, — прошептала девушка, ощутив на своей хрупкой нежной шее обжигающие отпечатки его губ.
Верное замечание. Матрасом служил замызганный чехол из тика, набитый сухой травой, пучками торчавшей в прорехах старой материи. Об одеялах с простынями оставалось только мечтать.
Кейн тут же устранил непредвиденное препятствие, накрыв матрас своим военным пальто, затем осторожно опустил на кровать Кристал, погрузив ее в восхитительное тепло, которое впитало из его тела синее сукно. Они утоляли свою страсть неторопливо, медленно, с каждым движением проникаясь уверенностью, что в мире, который возводят для себя, они навсегда будут избавлены от вторжения извне. А после, лежа в объятиях Маколея, охранявших ее от опасностей, Кристал закрыла глаза, и ей приснился сон.
Кристал снился ее возлюбленный — Кейн. Но он не разбойник и не шериф. Во сне Кейн явился ей истинным джентльменом; он прибыл с визитом к ван Аленам в их роскошный особняк на Вашингтон-сквер.
Вот он стоит на крыльце, одетый в черный костюм со строгим галстуком, но без шляпы. Маме Кейн не очень понравился.
— Он — упрямец, его не обуздать, — поделилась с ней мама, разглядывая Маколея в открытую дверь, хотя тот со своей стороны тоже и видел их, и слышал реплику миссис ван Ален. Кристал не могла не согласиться с мнением матери. Тем не менее, она пригласила Кейна в дом, отметив про себя, что черный цвет ему к лицу, прекрасно сочетается со всем его суровым обликом и особенно с глазами, светлыми как лед.
Отец уединился с Кейном в библиотеке, где они вели беседу за бокалом виски, а Кристал с матерью в гостиной потягивали ликер. Кристал не переставала удивляться такому странному сну. В настоящей жизни никто никогда не просил ее руки у родителей; она тогда была слишком юна. Правда, вовсе не трудно представить, как бы все это происходило.
Отцу, естественно, поклонник младшей дочери пришелся по душе. За дубовыми дверями библиотеки то и дело раздавался его раскатистый хохот, наполняя Кристал радостью и надеждой. Мужчины обычно или сразу же проникались к Кейну симпатией и уважением, или трепетали перед ним от страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122