— возмущенно воскликнул он.Не оглядываясь, девушка побежала вперед, легко преодолевая крутой подъем. Муцикава, опираясь на свой посох, шел следом.Впереди и сзади двигались люди. Пользуясь хорошей погодой, старые и молодые японцы — кто для тренировки или удовольствия, кто по традиции или по религиозному обычаю — совершали восхождение на священную гору.Вышедшие на день или два раньше спускались теперь вниз. О'Кими обратила внимание на японца с какой-то кошей. Он то появлялся, то исчезал за бесчисленными поворотами тропинки. Наконец около большого камня, напоминавшего постамент для статуи, они повстречались. Рикша, с обнаженным медным мускулистым торсом, нес на каких-то рогульках за спиной миловидную японку. Ее тоненькие ножки раскачивались в такт размеренной походке рикши. Она с равнодушным любопытством рассматривала туристов в европейских костюмах.О'Кими свернула с тропинки.— Земляника! — воскликнула она. — Муци-тян, идите скорей сюда!— Кими-тян… Кими-тян… извините… — шептал Муцикава, смущенно оглядываясь по сторонам…Рикша остановился, с изумлением глядя на девушку, собиравшую ягоды.— Кими-тян, окажите благодеяние, перестаньте. Никто же не ест этого в Японии. Ведь вы же, извините, не в Европе.— Ягоды такие вкусные, попробуйте! В Париже я всегда ходила на рынок, чтобы купить свежей земляники.— Пойдемте, Кими-тян, окажите благодеяние! Мы обращаем на себя внимание путешественников. Хотя мы и одеты по-европейски, но каждый узнает в нас японцев.— Вы невозможный человек! — воскликнула О'Кими бросая собранную землянику на дорожку. — Ну хорошо, идемте. — Она обиженно посмотрела на Муцикаву и пошла вперед. — Кажется, я никогда не привыкну к Японии! — горестно воскликнула она.— Ах, Кими-тян, как далеки вы душой от нас! Я почувствовал это сразу же после вашего приезда в Токио, но убедился в этом только после вашего возвращения из Америки.Ты для меня так недоступна стала,Лишь издали любуюсь на тебя…Ты далека, -Как в Кацураги, на Такала,Средь горных пиков облака.Кими-тян, чем заслужил я этот исходящий от вас холод, который может убить даже цветущие вишни?Девушка молчала, сбивая концом посоха головки цветов.— Какой смешной обычай, — наконец заговорила она, — ставить на каждой пройденной станции штамп на посохе, чтобы потом гордиться перед знакомыми восхождением на гору!— Вам все кажется смешным на родине, извините, — обиженно произнес Муцикава. — Европа отняла вас у меня, Кими-тян, — добавил он, оборачиваясь в сторону.О'Кими положила подбородок на посох и задумчиво произнесла:— Европа…Вдали сгущался и темнел воздух. Приближались сумерки.Муцикава пристально смотрел на ту, которую так долго считал своей невестой.— И Америка, — жестко выговорил он. — Вас слишком увлекала нью-йоркская выставка, извините.О'Кими молчала.— Я знаю, — продолжал он, — что вы очень заинтересованы в судьбе некоторых экспонатов выставки. Поэтому, извините, я тоже следил за ними. Правда, я располагаю для этого большими, чем вы, возможностями.— Что вы имеете в виду? — повернулась О'Кими.— Я, простите меня, получил последние сведения о строительстве опытного подводного туннеля в России. Кажется, вы придаете ему особенное значение?Муцикава, нагнувшись, заглянул в лицо девушки.О'Кими равнодушно пожала плечами:— Да? Разве вы замечали, что я интересуюсь техникой?.. Скажите, это туман поднимается там, по склону?— Нет, это пар, извините! — раздраженно ответил Муцикава. — Ведь Фудзи-сан все еще горяч, особенно восточный склон.— Да?Молодые люди помолчали, потом снова двинулись в путь.О'Кими не проявляла никакого интереса к начатому Муцикавой разговору. Тем не менее тот продолжал:— Осмелюсь рассказать вам, хотя вы, вероятно, и сами читали об этом. Русские строили стратегический туннель в Черном море.— Да, об этом что-то писали.— Но, когда мы вернемся из нашего приятного путешествия, вы узнаете нечто неприятное.— В самом деле? Что такое?— Русские построили сорок километров туннеля…— Разве это так неприятно? — искренне удивилась О'Кими.— Ах нет! Теперь это уже не имеет никакого значения, извините.— Почему?— Инженер Корнев, прошу прощения… — Муцикава не спускал с О'Кими прищуренных глаз, — инженер Корнев-младший командовал плавучим доком, в котором собирали туннель…— Да?— Туннель погиб…О'Кими шла вперед, не замедляя шага. Муцикава обогнал девушку, чтобы лучше наблюдать за ней.— Туннель погиб. Разве вас это не интересует?— Как жалко, — равнодушно сказала О'Кими.— При первом же шторме плавучий док вместе с туннелем пошел ко дну.Девушка небрежным тоном спросила:— Как же эти русские инженеры… я забыла их фамилию, два брата, они были в Нью-Йорке… как они теперь будут продолжать строительство?— А вы думаете, что кто-нибудь из них еще существует?О'Кими слушала Муцикаву с беспечностью ребенка.— Раньше вы проявляли большой интерес к судьбе этого неудачливого инженера, — продолжал Муцикава, не дождавшись ответа.— Как? — улыбнулась О'Кими. — Разве я интересовалась?— Успокойтесь, Кими-тян, госпожа, прошу простить меня. Интересующий вас инженер Корнев-младший жив. Он поступил как трус.Муцикава опять посмотрел на ничего не выражавшее лицо О'Кими.— Он поступил как трус, — продолжал Муцикава, все более раздражаясь. — Он, Корнев-младший, испугался первого же шторма. Он бросил, извините меня, трубу туннеля в море. Она пошла ко дну. Я сожалею…Девушка ловко сбивала былинки концом посоха. Отсутствие какого-либо внимания к его словам злило Муцикаву. В нем поднимался мучительный гнев. И, словно стараясь разжечь его, он продолжал:— Это, конечно, была легкомысленная идея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167