Моряк не знал, кто за ним гонится — собаки, люди, дикие звери или демоны. Но погоня неумолимо приближалась, и он не мог останавливаться. Смертельный ужас заставил Линдсея еще быстрее устремиться вперед, но он уже чувствовал горячее дыхание, слышал позади хриплое рычание и вопли преследователей. Линдсей беспокойно метался и стонал во сне.
В это время каторжник с трудом карабкался по склону холма к разрушенной хижине. Он заметил ее издалека и решил немного отдохнуть перед тем, как двигаться дальше. В его душе теплилась слабая надежда найти в хижине вещи, которые облегчат бегство — старую одежду, брошенную пастухами, кусок мешковины или что-нибудь еще, под чем можно спрятать проклятую стрелу. Ему бы только добраться до своей берлоги в Плимуте — городе, который он отлично знал, а там все пойдет как по маслу! Но как дойти туда в этой чертовой одежде? Весь день, с тех пор как каторжнику удалось ускользнуть от внимания стражи, он бежал, стараясь выбирать самые глухие тропинки, и до сих пор ему везло. Но сейчас он нуждался в отдыхе — бесконечные подъемы и спуски Блекбрука и Суикомба, изрезанные оврагами и густо поросшие кустарником холмы, тяжелый путь через Фокс-Тор-Майор и испепеляющие лучи жаркого летнего солнца, от которого ему ни на минуту не удавалось скрыться, лишили беглеца последних сил.
Подойдя к хижине, каторжник огляделся, внимательно обшарив окружающие холмы своими безумными глазами. На всей широкой полосе, покрытой болотами и вересковыми пустошами, не было и следа человека. Этой пустыней безраздельно владело иссушающее солнце.
Каторжник подкрался к незапертому ставнями окошку хижины и, схватившись обеими руками за раму, подтянулся и заглянул внутрь. Несколько секунд он молча смотрел, а потом резко отпрянул назад и замер, размышляя. В глазах его разгорался свирепый огонек — отблеск ярости, растущей в душе каторжника. То, что он увидел, вселило в него новую надежду.
Картина, представшая глазам беглеца в полумраке разрушенной хижины, не произвела бы ни малейшего впечатления на любого другого человека. Он увидел мужчину, спящего на куче дрока и папоротника. Это явно был какой-то беглец или бродяга — слишком уж грязной и изношенной была его одежда. Человек лежал спиной к окну и во сне все время шевелился и стонал, но каторжник не видел его лица. Он жадно разглядывал одежду спящего.
Эти убогие и поношенные вещи значили для каторжника все — успешный побег, свободу и саму жизнь. Как бы ни была поношена эта одежда, на ней не было ненавистного тюремного клейма. Надев эти вещи, беглец сможет идти, не привлекая внимания других людей,— в позорном одеянии, которое было на нем сейчас, его сразу бы заметили и запомнили.
Каторжник снова подошел к окну и еще раз посмотрел на спящего. Беспокойные сновидения Линдсея уже сменились крепким сном. Он лежал неподвижно, как мертвый.
Каторжник больше не колебался. Когда он отошел от окна и огляделся, в глазах его светилось выражение свирепой решимости. Рядом лежала толстая доска, видимо, служившая прежде перемычкой окна хижины. Каторжник наклонился и поднял доску. Он внимательно оглядел вбитую с одного конца железную скобу, и, повертев доску в руках, чтобы взяться поудобнее, направился к двери хижины.
Внутри было тихо и сумрачно, слышалось только тихое дыхание спящего. Он лежал лицом вниз на куче папоротника, положив под голову согнутую руку, в совершенно безмятежной позе.
Каторжник тщательно примерился. Он дважды замахивался своим примитивным орудием, а потом с сокрушительной силой нанес удар. Железная скоба обрушилась на голову спящего.
Удар был так силен, что череп, казалось, раскололся, как яичная скорлупа. Тело приподнялось и изогнулось судорожным движением, напоминающим конвульсии раздавленной змеи. Убийца как зачарованный наблюдал за агонией, держа свое оружие наготове.
Тело еше раз изогнулось, дернулось и обмякло. Руки, слабо хватавшие пустоту, судорожно сжались.Когда глаза каторжника привыкли к царящему в хижине полумраку, он увидел, что страшный удар превратил затылок и верхнюю часть головы спящего в бесформенную массу. Он подошел ближе и окончательно убедился, что второй удар был бы лишним. Каторжник тяжело, со свистом дышал сквозь сжатые зубы и, наконец, решившись, коснулся тела большим пальцем ноги.
Внезапно беглеца охватил ужас. Пересиливая себя, он склонился над телом и стал поспешно снимать с него одежду. Старые, поношенные вещи он стаскивал осторожно, словно бесценное сокровише, стараясь не запачкать их кровью.
Раздев труп донага, он с той же лихорадочной поспешностью начал раздеваться. Тюремную одежду убийца швырнул на тело — не для того, чтобы накрыть покойника, а просто чтобы не видеть ни тела, ни этого проклятого клейма.
Полностью раздевшись, он облачился в одежду убитого, включая даже его носки и обувь. После этого, почувствовав себя в большей безопасности, он решил осмотреть карманы брюк.
Левая рука убийцы нащупала маленький кожаный мешочек, а правая — несколько монет. Он вытащил из карманов обе находки и сначала посмотрел на монеты. На его ладони лежали один соверен, две полукроны, три шиллинга и немного меди. Вот это удача! А что же лежит в этом мешочке? Каторжник развязал тесьму и вытряхнул содержимое мешочка на ладонь. Когда драгоценности сверкнули на солнце, у него вырвался громкий возглас удивления. Убийца с первого взгляда понял, что это бриллианты. Понял он и то, что уже видел эти камешки раньше! Память его вернулась к тем далеким дням, когда втроем с Джоном Линдсеем и индусом по имени Лал Дасс они задумали и совершили дерзкую кражу, которая сделала их
владельцами этих самых камней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71