Пожилой алкаш в тельняшке волнительно живописал, как его друга
съели мухи здоровенным размером с собаку. Они друга вначале не
трогали, а однажды разозлились и искусали. Тот опух, потом
лопнул, расползся, и мухи его просто слизали с пола. Алканавт
долго сокрушался об утрате собутыльника, а потом для баланса
мнений добавил: "И правильно. Абсолютно с мухами согласен.
Уважай Серый флотский порядок и чистоту, мухи Серого бы тоже
уважали".
Один красавец с длинными ногтями, собрав круг интересующихся,
выкладывал им за кружку пива другую ужасную историю. Явился он
как-то к даме, у которой на хазе и самогон варится, и винишко
бродит. После безответного звонка в дверь влез через балкон.
Нашел что-то похожее на большущий комок ваты, раскурочил его,
когда подумал, что эдак хитро первач замаскирован. А внутри
комка кожица с косточками, с чертами лица - все, что
осталось от чаровницы. К тому же начисто смело ее запасы сахара,
не говоря уже о многочисленных литрах драгоценной жидкости,
навсегда пропавшей из перевернутых бутылей. Впрочем, когтистый
гражданин доказывал справедливость кары. Дескать, правильно
проучили, выжали ее, и поделом. А она чем занималась? Если спрос
у него неплатежеспособный, заставляла, барыня такая, нести
сексуальную повинность. Трудился на ней, пока не скажет: "На
тебе поллитра и тикай".
А вот женщина с цветочной синевой под глазами гнула и вела
собственную линию. Из слов, перемежающихся иррациональным
смехом, можно было узнать, что у нее есть сестра, большая язва,
в смысле правильный человек. Едва эта самая сестра увидела
проползающего мимо гада, сразу увязалась за ним в кухню, а потом
и в кладовку. Зверек, не зная как уединиться, куснул зануду,
отчего та провалилась в обморок. Отрыв от жизни продолжался
неделю, сестра только жрала, причем хорошие продукты вроде меда.
Одурела-то она в свою пользу. А когда у нее из носа и рта
вылезли какие-то мелкие гаденыши, мигом очухалась, высморкалась,
и пошла на работу.
Еще там был некто с замотанной рукой и перевязанной головой
- вначале бинтом, потом полотенцем и, наконец, шарфом. Судя
по регулярному рычанию и грубым фразам, сыпавшимся из него, как
из рога изобилия, он был грозовой тучей, основным стрессующим
фактором района, и наказывал любого, когда считал, что пора. Но
однажды подошла и его очередь подвергаться насилию. Как-то
районный громовержец мылся, по обыкновению не включая свет, чтоб
не смущать взор обычными полчищами тараканов. Вдруг этот Зевс
местного значения почувствовал дерьмовые дела, затевающиеся за
его спиной, и сделал шаг в сторону. После этого что-то свистнуло
и порвало ему ухо, но все-таки основная часть головы осталась
целая. Он медленно свалился на пол и нащупал топор, который
держал в ванной на случай, когда подлые дружки придут к нему с
разборками. Решительный человек просек - какой-то хрен копошится
в углу, и обрушил на это "не поймешь что" топор. Лезвие, наскочив
на твердь, отлетело в сторону. Тут будто пилкой резануло
поединщика по правой руке, оружье выпало из-за неприятных
ощущений, но боец сумел подхватить его левой и рубануть снова,
только уже не сверху вниз, а наоборот. Полетели брызги, человек
порубил минуты две по необходимости и еще три ради удовольствия,
а когда заметил, что никто кроме него уже не шевелится, зажег
свет. Каково же было изумление атакованного - ведь на полу
ванной в бурой луже обнаружилась издохшая гусеница, вымахавшая до
размеров поросенка. Впрочем, название "гусеница" было условным, и
это рассказчик четко сознавал. Из ее пасти, страшной, как улыбка
мертвеца, тянулся хобот, что въелся острым наконечником в стенку
и застрял там. На брюхе панцирные кольца немного разошлись под
воздействием сожранного и выпитого, там лезвие топора и выпустило
внутренний сок. Человек-победитель отрубил хобот, вытащил его
кусачками из стены, потом все останки бросил в ведро, собираясь
вызвать ученых. Вернее, ученого, того жмота, у которого он в
первый и последний раз чинил унитаз. Перед вызовом израненный
хотел привести себя в порядок, полить дезинфицирующей жидкостью
на раны. Но ужас - несколько заначенных бутылок водки было
вскрыто и цинично опустошено. В огромной бутыли с перспективным
бродилом осталась лишь пара капель на дне. Такого надругательства
психика уже не выдержала и отключилась. Когда изображение в
глазах сфокусировалось снова, рядом хлопотала подружка Зина,
потерпевшие члены тела были промыты и замотаны чистой тряпкой, а
несусветное животное выброшено на помойку. Мужчина покарал
женщину за дерзкое самоуправство, но наука, увы, понесла
непоправимую утрату. Гражданин с трижды перевязанной головой не
перекладывал ответственность на других и сочился скупой мужской
слезой.
Вести с фронта стали помаленьку просачиваться в прессу, а от
нее и к начальству. Репортеры обслюнявливали на последних
страницах в разделах "сплетни-слухи" забойные истории, вроде тех,
что давно стали достоянием гласности в "английском клубе".
Простые менты уже видали виды, но скромно помалкивали, не желая
себе на шею вешать еще каких-то зверей. Ментовские начальники
пеняли на всем известную антисанитарию, наркоманию и алкоголизм.
Санэпидемстанция отбивалась от попреков, объясняя, что грязь в
норме, и поголовье крыс с тараканами близко к мировым стандартам.
Биологи-зоологи и прочие соплежуи с учеными степенями говорили,
что никаких монстров нет на свете, какие-то графики и расчеты им
существовать не позволяют, граждане же встречаются с крупными
крысами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36