Получилось у меня, что пока мы с
каким-нибудь кривошипно-шатунным механизмом на одной волне, то
сосуществуем вместе, а только на разных оказываемся, сразу друг
для друга рассыпаемся. Вот такова была моя лебединая песня в
сфере образования.
Но ничего, я свое "я" найду. И открою тогда собственное
охранное бюро или там булочную, или стану чистить южанам ботинки
на вокзале. Главное, что смогу в любой момент встать, взять свои
манатки и уйти в любом направлении. А пока что, изволь
двенадцать часов на стуле "отпахать", если это слово
уместно. Можно, конечно, журнал, насыщенный девками, полистать
или помозговать рекламный ролик, но разлитая по рубке
грусть-тоска словно переваривает меня. Через мониторы набрасываю
взгляд на вымоченные в желтом свете подходные дорожки, и глаза
киснут. Ни одна сволочь не пробежится, затаилась она и,
посмеиваясь золотящимся ртом, что-то планирует. Разве не
заинтригует воров хоромина, напичканная оборудованием, как
огурец семечками? фирм с компаниями тут, что мусора. Разве им не
понравится, что здание технопарка на этаком отшибе, на месте
бывшей гатчинской овощебазы, и долгими вечерами-ночами здесь
пусто, как в животе у жителя Бангладеш, в смысле, людей
негусто... Вот сегодня, едва звездочки покатились по небу,
поковыряться в науке лишь доктор Файнберг и его верная помощница
Нина остались. И, конечно, большие сомнения у меня, занимается
ли эта парочка той самой эволюционной машиной, или на повестке у
них то, что в эволюции не нуждается. В норке, куда они
затырились, в компьютерном центре, нам подсматривать
видеокамерой нельзя - ученые стесняются, хотя все для их же
блага. Впрочем, я при каждом обходе доктора с лаборанткой
навещаю, не боясь показаться назойливым. И что интересно, раньше
Файнберг с Ниной располагались на почтительной дистанции, а
теперь притянулись на расстояние вытянутого пальца, как Абеляр с
Элоизой. Никого, правда, осуждать я не намерен, изогнув брови
домиком. Нина - дама местами интересная. Рот - как косяк
у ворот, ноги - что столбы на дороге, глаза - для
бандитов тормоза, ягодицы - как две перелетные птицы, так,
наверное, выразился бы автор "Песни Песней". Зачем же
время убивать на скоротечные научные достижения? Однако, хочу
сказать в свою пользу, захожу к ним не только, чтоб со скуки
роман их подсматривать, но заодно и поесть пищи для ума.
Эволюционная машина доктора Файнберга - это в сущности
программа такая - определяет, какие мутации зверью
пригодятся, а от каких проку не будет. Заодно вычисляет, что за
свойства у тварей от того прогресса могут объявиться. Меня
пробрало лишь то, что запросто какие-то животные разживутся
способностями гробить нашего брата, разумного примата, похлеще,
чем у пулемета и танка. Правда, Файнберг утешает, дескать,
расслабься, браток, эдакие пожиратели и истребители естественным
путем придти к нам не могут. Природа, по его мнению,
подслеповата и занимается простым перебором вариантов. А вот
Самуил Моисеевич, в отличие от природы, и чутьем, и матметодами
выискивает самую интригующую траекторию изменений. Он при мне на
графическом экране малевал эти траектории. Вырисовывается в
результате усилий что-то вроде цветика-семицветика, а потом
такая мазня эволюционной машиной интегрируется в ряд жутких
образов, самый последний начинает еще прыгать и выть - что,
доложу вам, будет похлеще всякого мультфильма. Какая-нибудь харя
с экрана тебе улыбнется, считай, настроение на день испорчено.
Хотя и не исключал док, что иногда природе кое-кто помогает
поумнеть против обычного. Вот, например, до потопа царил такой
серьезный неслучайный зверь, как змей, он же дракон, которому
удалось набедокурить даже в райском саду. Само собой, что и наш
общенародный предок тоже вырос под особым присмотром. А почему
нет никакой культуры в море? Потому что там акулы, которые сами
не слагают поэм и другим не дадут. Но зато они -
биологическое совершенство.
И с этой забавной чепуховиной носился Моисеич, не расчесав
всклокоченной головы, в свое свободное время. Естественно, ничем
другим он не занимался и в рабочие стулочасы. Начало такой, с
позволения сказать, деятельности было положено, когда из-за
бугра прибыл консультант концерна "Ай-Би-Эм" доктор
Шмуэль Файнберг. И за смехотворное для птицы такого полета
денежное довольствие - "пернатый" наглядно смеялся,
глядя на зарплату - стал консультантом товарищества
"Гаврилов и компания". Что товарищи отмечали при помощи
интенсивного пьянства как неслыханную удачу. Потом уж
выяснилось, если Шмулик и работал в "Ай-Би-Эм", то не
больше трех дней. Явился одесский ховер Моисеича и проявил до
поры темную кинопленку Файнберговой жизни. С десяток лет тому,
раздувшийся от идей Самуил перебрался с мансарды дома номер три
по Малой Арнаутской в академические круги Иерусалима, Кембриджа
и Гарварда. Однако там "дичок" не прижился, лишь стал известен
как тот, кто не имеет приличного образования и признанных работ,
зато собирается быть на передовом рубеже науки и переключать
лаборатории на изучение ведомых лишь ему эволюционных сюрпризов.
Также не задержался Файнберг ни в одной из фирм как человек,
мало интересующийся производственными заданиями. В конце концов
"там" он приобрел некоторую, увы, целиком отрицательную
известность, и, оставив жену у одного знакомого ученого, а дочку
в израильских ВДВ, повернул назад. Через неделю он полностью
засветился и на последнем месте работы. Однако, бывший таежный
охотник Гаврилов из упрямства - того самого, с которым
подстерегал сохатого - оставил не признанного никем ученого
у себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36