Стал разглядывать распознавательный знак
лица. Но знак весь залит. Как же иначе, когда в голове застрял
клин. Заколочен в правый висок. Однако костюм, с характерной
потертостью на заднем месте выдавал доктора Файнберга. Йисгадал
вэйискадаш шмэй рабо..., может, тебе нужны слова древнего
прощания, док. От возбудившейся крови забил колокол в ушах. А что
если некий клинописец, смачивая губы слюной, выбирает следующей
целью мой кумпол. Вдруг сама Нина? Овечка овечкой, а сейчас
развяжет еще один узелок на ниточке жизни. Я согнулся, как
получивший под дых, отскочил "закорючкой" к двери, осторожно
выставил глаз из-за косяка. Стоит себе, скулит в тряпочку.
Юбчонка в обтяжку, свитерок тоненький, где тут спрячется еще одна
долбилка для головы или какая другая убойная штука. Я, опускаясь
по обезьяньему примеру чуть ли не на пальцы, прочертил кубик
комнаты вдоль, поперек и вокруг. Но никаких подсказок. Стекло
оконное тоже целенькое. Скатился по лестнице в рубку, проверил
записи всех видеокамер, пленка замазана только застоявшимся
воздухом. Кипящей до булькания головой вспоминаю строки из
какого-то приказа: "Эмиссаров, изменников, космополитов
немедленно задерживать и подвергать допросу". Хоть слова не из
той оперы, но я возвращаюсь к тошнящей Нине, хватаю за зыбкие
плечи и требую ответов на все вопросы. А она вместо ответов
приникла ко мне и лопочет: "Пили кофе, задача на исполнении была.
Самуил Моисеевич поднялся, стал вроде вглядываться в угол, даже
глаза прищурил. Вдруг звук... будто бутылку шампанского
откупорили. И сразу брызги из головы..." Если разыгрывает меня,
то ловко. А если невиноватая, то может с катушек свалиться,
станет как Офелия - без обувки с чушью на устах бегать. На
всякий пожарный утешаю ее:
- Ничего, Нина, это бывает, нормальное убийство.
- Нормальное, да? - с надеждой отозвалась Нина и даже
потерлась об меня. Я ее телесность почувствовал через куртку,
кое-какие мысли, вернее, эмоции посторонние зароились. Но
прикрывать даму собственным телом от бандитского клина не стал,
а, напротив, оповестил службу любителей здорового быта, то есть
РУВД. Там мне грубым и заспанным голосом велели не рыпаться,
ничего не трогать, не пытаться что-либо спрятать. Однако мчались
резкие люди из органов сорок минут, или, может, решили еще
покемарить. Я после своего звонка в отведенное мне время
рыпаться не стал, правда, перетащил Нину в холл, чтоб была под
присмотром, а сам в свою будку-рубку - готовить к приезду
следователей собственную версию. Однако, несмотря на все потуги
версия не слепилась. Была, конечно, слабая зацепка. Файнбергу
что-то померещилось в уголке. Ну, если бы там злодейская морда
торчала и прицеливалась, то доктору было бы незачем вглядываться
и щуриться. Тут уж тикай или ори. Файнберг мог высматривать
только что-нибудь небольшое, веселое, вроде крысы. Я ведь
встретился в коридоре с кусочками дряни, похожей на крысиное
дерьмо.
Очень пришлось пожалеть, что впустил ментов. Когда поздно было,
своим задним, самым сильным умом сообразил, что вначале стоило
сюда начальника бюро высвистать. Он бывший "органист" и
повадки этой стаи знает. Вместо того, чтоб вынюхивать след
подлеца или хотя бы с Ниной лялякать, внучки Феликса
Железного за меня взялись. Револьвер попросили посмотреть, а
когда надо было отдавать, фигу сальную показали. Про бюро мое
всякие низкопробные параши пускали, дескать, это нажопник для
мафии и дельцов. Я все стерпел; так сказать, не ответил плевком
на плевок. По их тяжелым мутным взглядам понял, что обшаривать
углы и щели, выуживая мокрушника, им будет скучно. Капитальным
людям довольно, что я у них в кармане, раскрутят меня на своем
"чертовом колесе", и дело в шляпе. Оттого и вопросы
дешевые задавали. Злобничал ли на ученого из-за Нины, балуемся
ли мы втроем бухалом, травкой и оргией, есть ли у меня царские
монеты, не добывал ли мой соперник золото из электронных плат. Я
оборонялся тем, что раз пятьдесят предложил прокрутить
видеозаписи со всех камер, особенно с той, которая мне в затылок
пялится. Но мусора видеозаписью заинтересовались, лишь когда
старший группы капитан Белорыбов отплясал над трупом и
познакомился с ним поближе через компьютер МВД. К несчастью для
тела выяснились его фамилия-имя-отчество, а также другие
обстоятельства личной жизни. Поступившие справки отнюдь не
украсили Файнберга в глазах Белорыбова. Напротив, капитан стал
виртуозно импровизировать на тему безродного космополита,
меняющего одну родину на другую для увеличения
"парнуса". По наличию иудейских словечек во владении
следователя, я сразу догадался, что, в первую очередь, он
специалист по гражданам с выдающимися носами типа
"шнобель". Я, конечно, печалиться не стал, когда
Белорыбов отвалил от меня в другую сторону, но не удержался,
вякнул. Мол, было бы неплохо для всех, если бы Файнберг гонялся
за хрустами, а не за туманом. Капитан быстро, как эхо,
поинтересовался, в кого у меня такие черные маслянистые глазки.
Я спокойно его выпады отфутболил: мои глаза-бусинки от
татаровьев злых и братьев-мусульман. Капитан, съев
"пилюлю", сразу успокоился, такие специалисты мусульман
уважают, они вообще к любой силе с почтением относятся. Наконец,
добряк Белорыбов совсем угомонился, примирительно сказал, что на
сей раз голову спасти не удалось, да и умчался сотоварищи и
трупом пострадавшего. Увы, уцелей Файнберг с небольшой раной,
капитан Белорыбов поколдовал бы над Уголовно-процессуальным
кодексом, превращая потерпевшего в подсудимого, за статьей дело
не встало бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36