Вместо послесловия
1.
Животные приходили на водопой, вернее, винцом побаловаться,
нерегулярно, но часто. Когда-то из-за этой страсти на
винно-водочном предприятии "Красный змий" производство
замирало и на неделю, и на две. Ведь ставили посетители на
поп<173> все, что ставилось, и дырявили все пробиваемое,
добираясь до сладкого крепленого винца. Теперь уже начальство
умнее стало и предпочитало иметь полную цистерну приоритетного
напитка на случай приема гостей. При появлении первой же
заинтересованной морды кто-нибудь из впередсмотрящих рабочих
поворачивал кран на полную и пускал живительную жидкость в
систему поилок и корыт. Вот и сегодня опытный Лексеич, заметив
высунувшегося из трещины в асфальте "передовика",
сказал: "Нехай, гондоны, подавятся и лопнут", после чего
излил запланированную струю портвейна. Рабочий, посещавший
когда-то библиотеку, называл цистерну "Пенелопой", а
хамское нашествие - визитом "женихов". Обычно
"женихи", насосавшись, нахлебавшись, напускавшись соплей
и наплескавшись, ложились отдыхать в живописных позах где
попало. С мордоворотов у них шел пар, рты пускали пузыри
довольства, сшибаемые легкими разрядами, а тела блаженно
сокращались и вытягивались. Потом, один за другим, они
зарывались в землю, проводили остаток кайфа чуть пониже, и пар
уже валил из трещин и расселин. Когда их присутствие
заканчивалось, было такое ощущение у Лексеича, что любимая
жидкость пролилась в бесплодную почву.
Однако то, что случилось на сей раз, Лексеич позднее смог
описать лишь отрывочно, в общих чертах, путаясь в словах и
заменяя их чаще необходимого на инвективные (как еще говорят,
матерные) эквиваленты.
Некоторые "гондоны", особенно те, что не добрались до
бадьи, вдруг возбудились и покрылись сеткой разрядов, а их
панцирные кольца стали съезжаться. Плохой признак, догадался
рабочий, сейчас кто-то кого-то будет мочить. Побежали, поскакали
и полетели мурашки вдоль Лексеича, он порыскал руками в поисках
какого-нибудь оружия, а ногами попытался сбросить пудовые
чоботы, непригодные для бегства. Руки не нашарили ничего
лучшего, чем штопор, а чоботы наотрез отказались прощаться с
ногами. Усилия были напрасны, однако для рабочего все обошлось.
Из-за крыш ближайших корпусов вдруг посыпались черти совсем
другого сорта. Лексеичу показалось, что они с пропеллерами,
потом уж сообразил, до чего быстро бились у них крылышки. От
летунов в сторону алканавтов по воздуху будто черные трещины
побежали. Как уткнется такая стрелка в ползучего гада, мигом от
того остается одна дресня. "Валтузят "женихов",-
потер руки радостный Лексеич. Многие члены проигрывающей команды
успели пустить свои шаровые молнии, но те брызнули огненными
соплями, разбившись о какие-то затемнения, окружившие летунов.
"Стрекозки", как ласково назвал авиахищников Лексеич,
смылись так же быстро, как и возникли. От всей же пирующей
братии осталась только грязь, которую иначе, как бульдозером, не
сгребешь. "Халява кончилась, и Вас спущу я нынче в
унитаз",- выступил в жанре эпитафии вполне счастливый
рабочий и подставил свою фамильную кружку под милую струю.
2.
Гражданин Воропаев, бомж, с неделю совсем не питал свое тело,
которое, лежа на мокром темном чердаке, уже немного разложилось
и слегка заплесневело. Последнее время Воропаев старался не
шевелиться, чтобы не упустить из себя ни капельки силы, но
вдруг, как наяву, увидел, что последние отмеренные ему песчинки
жизни падают в дыру времени. Итак, орел или решка? Он подбросил
монету своей судьбы и нырнул в водоворот событий, может быть, в
последний раз. Почти на брюхе Воропаев сполз в подъезд, немного
полежал там, изображая пьяного, потом выбрался через черный ход
прямо во двор. Решил вначале навестить помойку, авось там
найдется что-нибудь вкусненькое - таковым у него считалось
все съедобное и не совсем тошнотворное на вид. Толкнулся он три
раза локтями и заколдобился. Из окошка подвала, едва
поднявшегося над асфальтом, дружелюбно глядело на него мурло
зверя. "Ну, жри меня, откуси кусочек, а потом слопай без
останков",- решил сыграть ва-банк Воропаев. Злыдень
будто бы не обращал внимания на странные предложения. И тогда
бомж, у которого нервишки пошаливали с самого рождения под
забором, бросился в атаку. Вернее, дотянулся до мурла и тюкнул
его консервной банкой. Было сделано все необходимое для
самоубийства. Однако, монстр стрекотнул и, срыгнув какую-то
белую массу, скрылся в подвальном помещении. От массы попахивало
так же, как от сладкого творожка. И хоть слюни моментально
наполнили воропаевский рот, распробовать странную
"вкуснятину" страшным напряжением воли он себе запретил.
Однако, увязаться следом он себе, как ни старался, запретить не
мог. И вот люмпен свалился в темный подвал. Но на этом падение
не закончилось, еще один нырок, и бетонного пола под животом не
стало. Воропаев куда-то провалился, но потом будто резиновые
ленты затормозили его, и, совсем застопорив, даже подбросили
вверх. В итоге он опустился на что-то мягкое, пружинистое,
похожее этими качествами на диван. Воропаев отдыхал недолго,
потому что заметил, рука его, точнее, рукав не лежит на месте,
кто-то теребит и таскает его. Бомж мысленно обделался от страха
несколько раз (физически уже было никак), но чуток успокоился,
заметив, что заигрывания с его рукой отчего-то затягиваются.
Глаза его привыкли к мраку, слабо разжиженному светом, он даже
разобрал очертания монстра, который, видимо, забавлялся с
конечностью прежде, чем ее оттяпать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36