Прав Дуев,
что всегда кого-то обсасывают - но только не цветочки. Вчера
крестьян, беспортошных феллахов всяких, которым некогда было
помыться, смердов, рабов. Завтра роботов, чем они хуже феллахов?
А сегодня доят тех, кто сидит в технопарках. Не знаю, что насчет
жара души и нектара, но большие начальники-вурдалаки в
финансовом отношении местную публику точно выжимают, как лимоны.
Расцвести "лимонам" не дают, чтоб не стало тесно
питающимся, насельникам администраций, кафедр, НИИ, НПО и прочих
бюджетных контор. Однако же, начальнички изводить и рубить под
корень соперников-кормильцев, пожалуй, нынче не должны.
Собственный овощ им уже не вырастить, а жить-то хорошо - ой
как надо. Значит, наши привычные сосуны в этих ликвидациях, по
крайней мере, главную скрипку не играют. Тогда кто? Тут и
ставилась сама собой точка в моих размышлениях.
Кстати, через пару недель повстречал того уркана, который со
мной дружил в СИЗО, не покладая рук и ног, вкус чьих ботинок я
помню до сих пор. Видимо, пустили его отдохнуть от хорошего
поведения. В универсаме на Васильевском встретились, я там
водопроводным краном разжился. При этом, мне показалось, земляк
меня не заметил, а я его "взял на мушку". Вначале такое
обстоятельство никак меня не задело. Но потом, когда ему вместо
меня достался приличный портвейн, откуда-то из мозжечка
постучалась агрессивная мысль. Возьми-де кран, заверни его в
приобретенную ранее газету "Правда" и получившимся
украшением угости приятеля по кепке, так сказать, верни излишки.
Появившись под видом обычной мысли, этот умственный порыв
скользнул вниз, в сердечную мышцу, оброс там сильными чувствами,
как ежик иголками, и показался хорош. Он уговаривал меня со всей
убедительностью, что невмешательство в дела блатного элемента
мне серьезно повредит. Закусает себя душа, истощится дух. Ладно,
он меня уговорил, воодушевившись и вооружившись краном, да еще
цепочкой от унитаза, я принялся преследовать человека с хорошим
портвейном. Порыв на ветру распалился еще больше, мое образное
мышление по десятку раз за минуту представляло, как врезается
"газета" вместе со всей своей правдой в грязный затылок
оскорбителя. Предаваясь таким светлым мечтам, выдувая губами
звуки удара "Бух! А-а-а!", я проводил своего подопечного
с Наличной на Железноводскую. Там он юркнул через подворотню во
двор. Экскурсия вроде бы стала подходить к концу, когда он
двинул в какой-то подвал. Я, будучи по-прежнему на взводе, не
отрываюсь. Пять ступенек вниз и - полутьма, воздух,
напоенный гнилью, звенит от комариных концертов, и вражеские
летуны повсюду, наглые, как пэтэушники после выпускного бала.
Ящики раскинулись упорядоченно, штабелями, и раздольно,
россыпями. Подвал, судя по интерьеру, имел отношение к заведению
жрального типа, которое умеpло гpязной смеpтью из-за запрета
санэпидстанции. Я не забывал о своей мечте, поэтому, огибая
горные хребы тары, преследовал знатного зверя. Всего несколько
метров вглубь - и сумерки стали тьмой со слабыми выбросами света
из каких-то щелей, а залежи ящиков обернулись лабиринтом. Вот и
чавканье башмаков моей добычи рассосалось во мраке, и огонек ее
сигареты свернул за какой-то угол. Пожалуй, ошибочка вышла;
приятель, в отличие от меня, нежится в родной гадской стихии.
Стал я, как тот вратарь, которому бьют пенальти, а у него грязь
в глазах. Выход один - искать вход. И вот я пячусь назад,
гордый, но озадаченный, как Наполеон в декабре двенадцатого. И
вдруг шлагбаум. На моем горле устраивается ремень и начинает
давить. Я в него даже не поверил, настолько был не готов к столь
неприятному развороту. Но башка сразу опухла, как мяч под
каблуком. Все было так похоже на сон типа "кошмар", что
я не испугался и нашел, что противопоставить гнусному выпаду.
Трахнул каблуками владельца ремня по сводам стопы, а потом смял
ему локтем, наверное не слишком здоровую печень. Ему бы сейчас не
обращать на это внимания, да и додавить меня, но злой вспыльчивый
нрав взял свое. Удавка ослабела, видно, он стал держать ее одной
рукой, а второй, увенчанной чугунным кулачищем, решил долбануть
мне по затылку. Но я нырнул вниз и вбок, потому-то бронебойный
удар, произведя ветер, только скользнул вдоль моей шапочки -
как не узнать нрав приятеля. Взяв из положения сидя низкий
старт, я высвободился и, больше того, перелетел через какую-то
кучу. Я знал, что разгневанный блатарь так просто не пустит меня
к свету, поэтому стал курсировать в тьме. Пути ветвились и
петляли, пересекали груды гниющих ящиков и уходили под воду.
Вскоре неизвестность полностью проглотила меня. Оставалась одна
единственная ясность, что братья меньшие в состоянии пить мой
сок на первое, второе и третье. "Закусан комарами насмерть в
центре большого города!" - это сенсация. Однако, я вряд
ли смогу пожинать плоды своей популярности и нежиться в огнях
фотовспышек и юпитеров. Хоровой писк был таков, что казалось
- все тело стало сплошным ухом. Несмотря на мои мощные
отмашки, достойные участника мамаевого побоища, комары подошли
вплотную и даже куртку пробивали своими хоботами. Я пытался
вычислить, сколько еще продержусь в кусачей тьме, но тут
обозначилась поправка к расчетам - некий шум, похожий на
комариный писк, как тигр на кота. Удивительный шум скорее всего
был родственником того, что бывает при продувке клапанов. Ой, как
не хочется, чтоб этот "клапан" прыгнул мне на холку. Так я
внутренне протестовал, что какой-то нервический спазм сделался.
Конвульсии стали меня выжимать и выкручивать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36