Правда, попросил маячить в рабочее время перед другими
сотрудниками как можно меньше. Естественно, что и область
смешного - деньги - резко сузилась. Но судя по
плавленным сыркам, которые поглощал вдумчивый Самуил Моисеевич,
многого ему не требовалось. Наверное, Нина была среди тех редких
личностей, на кого Файнберг производил впечатление "крупного
спеца оттуда", с которым она рано или поздно отправится
"туда". Такая наивность делала ей честь по нынешним
ушлым временам. Может, отчасти ее гипнотизировали невоплощенные
демоны Самуила Моисеевича.
Все-таки посеял в каменистом грунте моего сердца семена боязни
этот пресловутый ученый. А ведь совсем было дрейфить перестал.
Уже не боялся двоек, "сундуков"-прапорщиков, триппера, ментов и
таких красных уголков пыток, как кабинеты зубных врачей. Кстати,
последний мой визит к частной отличной дантистке, рекомендованной
хорошим знакомым, протекал так. Принимала она в рубашке и
колготках; несмотря на успокаивающую музыку с охами и вздохами,
от первого же прикосновения бора я встал на дыбы. Женщина не
унималась, вывернуться без риска быть пропоротым я не мог, потому
и схватил ее за талию. Дантистка приняла жест за начало, стала
форсировать события, и я не отставал из-за надежды облегчить свою
участь. Одну участь я облегчил, а вот другую утяжелил: в конце
веселой недели обнаружил себя под венцом вместе с этой мало
знакомой мне дамой. Таким образом, зубовный ужас привел в
действие механизм моей женитьбы, который, по счастью, на нынешний
день уже израсходовал весь свой завод. Не послужило ли мне это
уроком бесстрашия? Отлично послужило. И вот результат. Некоторые
дергаются или даже потеют при виде змей, червей, пауков и крыс.
Я же к ним отношусь приветливо. На мой взгляд они не хуже
других. У меня проживала, пока не сдохла от обжорства, ручная,
как мне иногда казалось, крыса. Я еще славен тем, что тапком не
тронул ни одного паука и за тараканами всегда наблюдал с
нескрываемой симпатией, а не со злобным недовольством, как
некоторые.
Однако позавчера, благодаря стараниям дока Файнберга, пришлось
сдрейфить по-настоящему, без всяких прикрас. Выбрался я из-под
земли на станции метро "Приморская", не бежал, задрав
штаны, за попкой в "варенке", а шел домой отдыхать от своей
монотонной службы. Темно уже, я отдых начинаю с того, что опускаю
взгляд в небесный погреб - кстати, пару раз такое начало в
глубокой луже заканчивалось. Вот глянул я и весь внутренне
заиндевел. Черный бархат неба проколот, и сквозь пятнышки
сочатся красно-зеленые лучи, напоминая в целом граненый стакан
или колпак. Как привлечь внимание прогрессивной общественности?
Не будешь же посторонних злых людей за рукав хватать. Я
застенчивый, поэтому могут мне и авоськой заехать, и газовым
баллоном прыснуть. Но тут же сообразил, что раз я первый их
заметил, то мной они займутся особо и отдельно. Сразу
втемяшилась в башку такая дикая мысль, хоть я и не умственный
дикарь. Ведь не купишь же меня всякими фраерскими байками про
мужицких заступников, капиталистов-эксплуататоров, русских
этруссков, предводителей-пассионариев с вечным жаром в заднице,
про У-райские горы, с которых великий йог Шива, он же Сивый,
свел русичей, про благодать, спускающуюся на каких-то
деревенских олигофренов. Чем мои "стаканы" лучше?
Но уже вчера я постарался о колпаке забыть. Без особого
сопротивления вылетают из меня, как из распахнувшегося портфеля
"дипломат", всякие изнурительные мысли, когда я балуюсь,
вернее, своеобразно тружусь на своем аппарате "Охота всех
времен и народов". Раньше у меня имелась установка
"Охота в джунглях", но я добился второго в целом Питере
результата, и фирма за спасибо притащила усовершенствованную
машину. Если дал промашку, она портит воздух - такое вот
наказание. Пальба не только по готовым зверям, вшитым в память
установки, но и по тем, кого сам спроектируешь. Ну, я постарался
в стиле дока Файнберга. Приятно напасть не на какого-нибудь
левика Леву, а на урода с зубами-серпами и лапами-мясорубками.
Видеоряд в моей киснущей голове внезапно обрывается, потому что
прилетает вдруг вопль из породы самых надсадных. Тут у меня
непродуктивные мысли табуном понеслись. И про колпак, и про кучу
добра, которую надо стеречь с почти связанными руками. Правда,
неслись табуном они только одно мгновенье, потом я вскочил,
взвел курок своего нагана; как раз на мониторе, то есть в
коридоре четвертого этажа, появилась Нина. Она покачивалась, как
молящийся сектант, и странно раскрывала рот, как участник
пантомимы. Может, мы еще в границах нормального? Просто в порыве
страсти безнадежной Файнберг набросился на нее, как пес на
баранью ногу, а она ему случайно откусила какую-нибудь настырную
деталь. Я даже немного обрадовался - сейчас разряжусь за их
счет. Включил у телефона автоответчик и отправился, ликуя, на
третий этаж. Пока ждал лифт, готовил язвительные слова,
укоряющие Нину за виктимность, ну и, конечно, обличения в адрес
старца, подкравшегося к слабо одетой Сусанне. Дескать, взяли вас
сюда, уважаемый Самуил Моисеевич, за рвение головы, а не
причинного места; теперь понятно, какой вопрос у вас болит...
Когда я, наконец, доехал, Нина торчала еще в коридоре, выжатая и
пожелтевшая, как сухая курага. От ее вида я заготовленными
словами сразу поперхнулся и, с пальцем на спусковом крючке,
вступил на квадратные метры компьютерного центра. Только я там
оказался, сразу взмок. Я вначале красную лужу увидел, очень
яркую на сером фоне, а потом уже, за креслом, тело навзничь, из
которого она натекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36