Первый посетитель никнет, кажется, зацепил я его. Но следом
торопится отдать визит другой, которому не помешала бы паранджа.
Свисают сопли - это от праведного гнева. Сияющая капля
электрического пучка сожгла правый угол рубки. Я вовремя
соскочил с оси удара, наверное оттого, что "качели
гнома" опять скрипнули, принеся интересные сведения с
вражеских позиций. Знавал я таких гостей, которых только пуля
остановит, этот был из их числа. Три комочка свинца встряхнули
настырного визитера, и он несколько обалдел. Что говорится,
убить не убил, но избил до полусмерти. Тут же на пострадавшего
стал наползать следующий из очереди. Парочка не сошлась во
мнениях, кому через кого ползти - твари все-таки - чем
воспользовался я, опробовав свою газорезку. Она им понравилась
примерно так же, как струя из поливочной машины прохожему. Пока
они морщились, в разрядной сеточке стали "вариться" все
другие двери, включая ту, что ведет во двор. За компанию и пол
пытался встать на дыбы. Без всяких датчиков понятно, что еще
десять секунд обождать, и останется только написать на столе:
"Погибаю и сдаюсь". Я задал стрекача к лифту, а он под
воздействием кнопки трещит, жужжит, поет, словно кенарь, но не
больше. Я бы такую рекламу происходящему дал: "Смерть в зале
обеспечивается удобной планировкой и качественным
оборудованием". Последний вариант исчезновения из фильма про
животных таился в подъемнике технических грузов. Вариант
заурчал, как верный пес, и показал огоньком, что "рад
стараться"; я, хоть и навернул утром с тоски бадью каши, но
втиснулся в люк. Устроился в турецкой позе, начинаю взлетать,
кайфую, как владелец ковра-самолета, а в холле вечеринка в стиле
Лысой горы, лопаются "разваренные" двери, обваливается
пол. Страшные нервические звуки и вредное для работы место
расстаются со мной, жаль только, что слишком медленно. Зато
разбухает сознание выполненного долга, как выражаются генералы
при вручении медалей и значков: "Все, что могу". И
мнилось мне, звякну-крикну с какого-нибудь этажа, и пришлют за
мной карету, вернее, вертолет, или хотя бы завалящий дирижабль.
Почему-то этот дирижабль с салоном и баром прикипел к моему
сердцу, а то и к другим органам. Если пришлют, я отныне никуда
не суюсь, будто меня и нет вовсе. Буду ждать, когда начнется
что-нибудь всенародное, поддержанное прессой и подходящее для
начальства, вроде крестового похода или великих строек.
Родионы-дуевы и прочие консервы убедятся, что монстры слопали
всех мелких наглых соперников вместе с их мелкими наглыми
достижениями. Подыщут тогда положительных героев, Минина и
Кутузова, поднимающих на борьбу против зверского ига. Объявят
призыв в канализационные части и мобилизацию подвальных войск.
Наверное, когда-нибудь в процессе драки выкристаллизуется
что-нибудь умное и сноровистое. Но такие, как я, были первыми
камушками, о которые ломали клинья и крючья. Нам желательно
памятник поставить, и лучше бы при жизни. Хотя бы один на всех,
можно без коня и змеи, просто в виде фиги, но чтоб под
монументом вместо музея - пивзал. И конечно же, пиво
персонажам скульптурной группы без очереди, за символическую
плату. Я так застил себе глаза видами величия, что не заметил
подкрадывающегося кондратия. Как раньше напевали: "И вновь
продолжается вой". Сжимаясь и разжимаясь, будто гармошка, с
легкой музыкой разрядов, напоминающей попукивания, шурудя
мелкими брюшными лапками, увивался следом человекоед. Молнии
становились все менее разминочными, оттого-то и запах поганый
пошел от резиновых деталей моего подъемника. Я, подвывая,
выбрался из турецкой позы и трахкабысдох из нагана. Ну и что,
брызгануло пару струек, хлюпнули, как в желе, свинцовые пилюли.
Газорезку не употребить, могу себя поджарить. Подъемник
подпрыгнул, как нервная лошадь, это хобот воткнулся в площадку, и
теперь уважаемому оппоненту оставалось только втягивать свое
метательное приспособление, как макаронину, становясь все ближе
ко мне. Электропроводный хобот добавил напряжения, площадка
раскалилась, как противень, и даже мои слоеные подметки, даже
чечетка на корточках не спасали. Дай-ка и я чего-нибудь
позаимствую у животного мира. Раз хобот не вырос, буду
подтягиваться по несущему тросу, удирая от своего ненадежного
ковра-самолета. Вскарабкался метров на шесть, тут площадка стала
дрыгаться и искрить, как пьяная женщина на танцах. Сдернул я с
петельки гранату и уронил. Полыхнуло, подбросило, заволокло
вонючим дымом, хорошо, что она не осколочная, бронетрусы мне
забыли выдать. Однако, эпизод с получением пламенного привета был
последним из жизни страшилы. Лифт подорвался у него на наглой
ряхе и унес его в поля Счастливой Охоты.
Трос уже не наматывался на барабан, а спокойно висел над дырой
шахты, и я вместе с ним. До выхода-люка один метр. Этот метр,
чтоб ему исчезнуть из палаты мер и весов, выдавил из меня
последнюю силу. Я отжимаю ножом защелку замка, а мозги уже
заволокло дымкой, руки стали, как крюки, впившиеся в мое мясо, а
шахта кружится вокруг, будто вальсирующая Матильда. Потом я
"плыл" с креном и дифферентом подбитого эсминца по
коридору. Если седьмой этаж, надо добраться до лаборатории
химиков. Я там кучу телефонов высмотрел, когда приходил
справляться насчет рецепта приготовления спирта из стула (не
жидкого, а того, на котором думают). Два шага всего прохромать,
а ведь чуть не влип. По дороге дверь с лестницы была, с
кодированным замком, модно приодетая в броню. Так вот, я до нее
чуть-чуть не добрался, как внутри меня словно часы затикали,
что-то заекало и качнулось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36