Лучше, сжав до хруста зубы, промолчать, чтобы не переживать все это снова. Один хрен, тот кто не был там, не поймет. А лучше вообще не думать ни о чем, смотреть на этот блядский мир сквозь водочную пелену…
— Вот что, Андрюха, — сказал Семенов наконец, выпив в одиночку, закашлялся и вытер подбородок рукавом, — я ведь тут с тобой не просто так, поплакаться в жилетку. Приволок кое-что, а как сбыть, не знаю. Если сможешь, подсоби.
— Что-нибудь автоматическое? — Андрон понимающе кивнул, деловито хмыкнул и пошевелил указательным пальцем, будто нажимая на спуск. — Калибра семь шестдесят две? Хорошая штука, думаю, ценители найдутся.
Сразу ему вспомнился Сява Лебедев — что там вальтеры, парабеллумы и допотопные шмайсеры. АКМ, пробивающий стенку рельса за сто метров, — вот это вещь.
— Да нет, — Семенов тяжело вздохнул, зачем-то оглянулся, и хотя были они в комнате вдвоем, непроизвольно перешел на шепот. — Слышал песенку — мой чемоданчик, набитый планом? Вот его-то я и припер. Набит под завязку. И вот еще, — он снова оглянулся, сунул руку в карман и вытащил брезентовый увесистый мешочек. Торопясь, суетливо распустил гороловину, и на стол аккурат между миской с огурцами и тарелкой с колбасой с дробным стуком посыпалось золото — кольца, серьги, браслеты, какие-то странные, высотой в полпальца фигурки. Одна, задев бутылку с пивом, срикошетила, и Андрон вздрогнул словно от удара током — на колени ему упала миниатюрная копия собакообразного флюгера. Этакий длиннохвосто-зевлоротый щенок рыжевато-золотистого окраса. Похожий на волчару Фенрира, и на собаку Баскервилей, и на барбоса из преисподней, поставившего на уши церквуху где-то в Англии. Не веря своим глазам, Андрон дрожащими пальцами взял фигурку и бережно с негромким стуком поставил на стол.
— А это откуда?
И даже вздрогнул от неуклюжести вопроса — где, где, в магазине купил.
— В карты выиграл, — Семенов с равнодушием зевнул, пожав плечами, не сразу, с третьей спички, прикурил. — У спецназовца одного, капитана. Он их во дворце Амина взял, в сейфе, после штурма. Ну что, поможешь с чемоданом-то? И с этой, — он брезгливо, словно кучу дерьма, отодвинул золото в сторонку, громко, не сдержавшись, икнул и с видимым удовольствием потянул к себе водку, — хурдой-бурдой?
— Чем могу, — пообещал Андрон, выпив в унисон с Семеновым, закусил и, дожевывая на ходу буженину, пошел в коридор к телефону.
Однако прежде чем звонить Сяве Лебедеву, не удержался, накрутил номер Тима.
Хорст (1980)
Разбудила Валерию женщина в белом — сначала подала утку, затем жареные с бататом обезьяньи мозги, фаршированную жарараку и тушеное с овощами мясо молодой анаконды. Все духовитое, источающее невторимые по насыщенности запахи. Воронцова ела с аппетитом, пила сдобренный мате и нипо чай и чувствовала, как возвращаются силы, крепкий организм и заботливый уход — фатальнейшее сочетание для болезни.
В комнате чуть слышно жужжал кондиционер, мерно помахивали маятником часы, из-за зашторенного решетчатого окна слышалась стрельба, топот сапог и громкие фельдфебельские крики:
— Эй, Вайс, что ты повис, как мешок с дерьмом? Давай, давай, подымай свою сраную задницу! Делай айн, цвай, драй! Ни хрена… Вечером, засранец, пойдешь на говно.
«Все будет хорошо, все наладится, — внутренне улыбаясь, Валерия доела жарараку, коркой хлеба подобрала жирный соус и ловко придавила залетного, забравшегося за полог москита. — Правда, маленький?» Вулкан энергии снова пробудился в ней — что грустить, что печалиться, надо действовать. Главное — Хорст жив, а неизлечимых болезней не бывает.
Так она пролежала до полудня, пообедала тушеной капибарой, жареным пекари и заливной пираруко, со вкусом занялась бананами, апельсинами и кокосами, когда на сладкое к ней пожаловал старый добрый Курт. Вернее, на горькое… На нем был генеральский мундир и не было лица — только что ему доставили шифротелеграмму из Шангриллы. Похоже, у высшего начальства действительно крыша протекла. Группенфюреру Мольтке было приказано обергруппенфюрера фон Хагенкройца умертвить, поместить в холодильник и первой же субмариной переправить в Шангриллу. В дальнейшем его тело планировалось мумифицироватть и поместить в Пантеон Боевой Славы — для воспитания и поднятия боевого духа германской молодежи… Это Хорста-то забить как быка, заморозить как барана и превратить в геройское чучело в паноктикуме? Лучшего ученика? Любимого маленького Хорстена? Да ни в жисть! Пусть Гитлер с Борманом сами позируют для молодежи!
— Ты, дочка, как относишься к авиации? — начал Курт издалека. — Положительно? Или только поездом?
— Да нет, могу еще и на катере, — в тон ему отозвалась Валерия, и в голосе ее послышалась тревога. — А в чем собственно вопрос, дядя?
Сразу же ей стало не до бананов, апельсинов и кокосов, в желудке тяжело заворочились пекари, капибара и пираруку.
— А вопрос в том, дочка, что летели бы вы с Хорстом нах хаузе. От греха. — Старый Курт заткнулся, и на скулах его выкатились желваки. — Где приземлиться-то найдешь?
Все внутри него клокотало от ярости и стыда — так-то он принимает любимого ученика после стольких лет разлуки.
— Было бы желание. У нас в Гималаях места хватит, — Валерия уселась на кровати, взгляд ее скользнул по комнате в поисках одежды. — Случилось что?
— Ну вот и отлично, — Курт, проигнорировав ее вопрос, вздохнул, расстегнул на горле коричневую рубашку. — Я дам вам провожатого и борт. Полетите завтра.
Тут же он поднялся, подошел к двери и настежь распахнул ее.
— Эй, дежурный! Штурмбанфюрера Мильха сюда, живо!
Боль, скорбь, ненависть, злоба — чего только не было в его лающем голосе…
— Разрешите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149