— Тя-я-я!
Попал хорошо, с предельной концентрацией. А главное, куда надо, так что раздался скрежет и кусок стены размером с шахматную доску грузно повернулся на оси. Из образовавшегося отверстия потянуло холодом веков…
— О мама мия, уж не сокровища ли ето капитана Флинта! — Тим, недолго думая, сунул руку в нишу, ликуя, встал на цыпочки, вытянулся всем телом, пошарил. — Ага, что-то есть. Черт, не достать.
Кончики его пальцев дотрагивались до чего-то зеркально гладкого и холодного словно лед.
— Дай-ка я, — Андрон подошел, попробовал, тихо помянул всех чертей. — Вот ведь положили, сволочи, руки бы оторвать. Давай, брат, влезай ко мне на плечи, не будем ждать милостей от природы.
Однако только они собрались выполнить акробатический этюд, как единственная лампа где-то у стропил погасла, и в наступившей темноте опять заскрежетало, зловеще, глухо и таинственно.
— Вот так, бля, советское значит отличное. Лампочка Ильича, едрена вошь, на той неделе новую вворачивал…
Андрон вслепую нашарил куртку, нащупал коробок, потряс. — В зад бы ее забить неловко кому следует.
Выругавшись, чиркнул спичкой, прищурился, с огнем в руке двинулся к Тиму и вдруг застыл, недоуменно свистнул.
— Что-то я не понял, это как, обман зрения? — Разом зажег с пяток спичек, близко поднес к стене. — Что за фигня?
Не фигня, а гладкая, без малейших отметин каменная поверхность. Ни тайника, ни тем паче Флинтового имущества. Стена как стена — и не трухлявая, тыкай не тыкай пальцем — не развалится.
— Тривиальная конструкция с пружинной крышкой, — с веской авторитетностью прокомментировал Тим. — Хотя степень подгонки кромок высока, стыки практически незаметны. Это знаешь, брат, как в пирамиде Хеопса, лезвие ножа нельзя просунуть в зазоры между блоками. Зачем нам нож, мы его ломом, — изумление Тима между тем прошло, быстренько сменившись жаждой неуемной деятельности. — Сейчас возьмем струмент, лампочку ввернем. Деньги ваши, будут наши. Двинули.
Они выбрались на лестницу, но вдруг остановились, недоуменно и как-то глуповато уставились друг на друга.
— Ты чего-нибудь понимаешь?
— Не-а! А ты?
— Ни хрена!
— Ну дела, вроде не пили ничего.
Внизу в вестибюле шла обычная детсадовская суета — родители сдавали с рук на руки своих обожаемых чад. Чада привиредничали, сопливились, хотели в цирк, домой, в школу, вырасти большими пребольшими. Воздух вибрировал от гула голосов — капризных детских, увещевающих родительских, профессионально строгих поборниц воспитания. Вроде бы ничего такого особенного, банальное педагогическое утро.
— Ах как скоро ночь минула, — Андрон вытащил из кармана часы, глянул. — Ну, бля, сука, на хрен! Начало девятого. Пора в пахоту…
— Сколько? — Тим переменился в лице, тоже выругался и принялся поспешно собираться. — Нет, день сегодняшний я точно не переживу. Либо на парткомиссии в гроб загонят, либо супруга ненаглядная насмерть изведет. Эх, жаль шашлычницу так и не опробовали.
— Брось, братуха, какие наши годы, ночь уже простояли, осталось только день продержаться, — Андрон нацепил сейку на руку, зачем-то потряс и дружески улыбнулся Тиму. — Все будет у нас распрекрасно, как в сказке. Особливо длинный и счастливый конец.
На том братья и расстались. Годков эдак на пятнадцать.
Чекисты (1983)

На страже родины
Ничто не вечно под Луной. Все проходит. Еще — течет и меняется. Так что в одну и ту же речку нельзя войти дважды. Ну и плевать, если все, что ни делается, все к лучшему.
Да, замечательнейшая метаморфоза случилась с бывшим генерал-майором, в прошлом генералом-лейтенантом, в недавнем — генералом свет полковником. Ура, слава труду! Он стал генералом круглым, полным, гарантированно стропроцентным. Начиная от шевровых, стаченных по спецзаказу штиблет, на которые мягко ниспадают широченные, широко же лампасные бритвенно отглаженные штаны, и кончая благородным, щедро изукрашенным грибом фуражки, оставляющим на шишковатом, убеленным сединой массивном черепе розовую глубокую извилину, надо полагать вовсе не единственную и не представляющую угрозы для жизни и здоровья. Чудо как хорош сделался бывший генерал-полковник, просто стал не генерал высшей пробы, а орел степной, казак лихой. Впрочем и подчиненные его не подкачали — в люди вышли, сиднем не засидевшись на низовке, выросли кто на голову, а кто на две или даже три. Болван подполковник к примеру показал себя, выслужился до генерала. Конечно не до полного круглого — до совсем еще начинающего майора, но все одно уже не хухры-мухры, не отставной козы барабанщик. С таким нужно разговаривать человечно, по имени-отчеству, не повышая голоса и угощая чаем. Приблизительно вот так:
— Павел Андреевич, а не сделать ли нам то-то, то-то, то-то… А то ведь вызовут на ковер в Георгиевский-то зал…
А тот и отвечает, человечно так, преданно и честно глядя в глаза:
— Сделаем, Владимир Зеноныч, сделаем. Всеобязательнейше исполним. Не посрамим ваших седин и честь родимого управления. Разрешите идти?
Ах, как же переменились отношения эксгенерал-полковника и бывшего болванистого подполковника! Стали такими теплыми, тесными. Ну просто Ганнимед и Юпитер, Дзержинский и Владимир Ильич, Василий Иваныч и Петька.
И вот однажды одним прекрасным утром круглый генерал завтракал — рыбкой, буженинкой, сардельками с пюре, да еще чайком баловался, с коврижками и пряниками. Прямо в рабочем своем кабинете, дома-то не успел, торопился на службу. В парке за блендированными стеклами разгуливала метель, клены стояли жалкие облезлые будто горелые, мрачные вороны каркали на их ветвях. Раскатисто так, не по-нашему — все им каррамба да каррамба…
«Да, минуло лето красное, — круглый генерал нахмурился, не доел коврижки, густо сдобренной цукатами и маком, порывисто вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149