Муж, преуспевающий бизнесмен, и его симпатичная жена
приехали по делам в большой город и пока муж в ресторанчике аппетитно
жевал бифштекс со свежими овощами, ел ананас с мороженым и обсуждал вы-
годные аспекты своих контрактов, жена ходила по магазинам и со вкусом
выбирала, как говорится, товары народного потребления из широкого ассор-
тимента, настолько широкого, что казался неизмеримо шире скудного оте-
чественного. Занятие это из-за многовариантности оказалось далеко не
простым, и она опоздала. Ресторанчик уже закрылся, муж маялся в одино-
честве на перекрестке, завидев его издалека, жена заторопилась, распла-
тилась и отпустила такси. Они оказались вечером вдвоем на незнакомой
улице. Так в Кабуле с темнотой наступает иная власть - душманов. Всю
ночь за мужем и женой гонялись озверевшие бандиты-садисты, спятившие
маньяки и одуревшие наркоманы. Авторы фильма умело и точно напоминали
зрителям, что есть оборотная темная сторона даже у солнечного мира пол-
ного благополучия. У Горина фильм вызвал свои ассоциации.
...Трагедия всегда идет рядом с обыденностью, прячется за ее серыми глазами,
рядится в ее ношеные одежды, приходит на чашку чая, курит, смеется, и никто не
знает, когда пробьет ее час. Лермонтов сидел на диване в гостиной и что-то,
иронически усмехаясь, говорил хозяйке дома. Плеск разговоров вдруг стих, как
оборванный, и в мертвой тишине прозвучал остаток фразы.
Мартынов понял, что это о нем, и начался отсчет последних часов жизни
поэта. Хоронили Лермонтова на следующий день после дуэли.
Народу пришло множество, но потрясенная тишина сопровождала процес-
сию. В полном молчании гроб предали Горе, в молчании же разошлись...
От церкви кладбищенская дорожка уходила вверх, могилы, кресты, ограды,
цветники поднимались друг над другом, лепились в мозаику погоста, и черные на
серебре стреловидные указатели, такие же как надписи на железных дощечках,
которые втыкают в свежие захоронения, привели Горина к обелиску на месте
первоначального погребения Лермонтова. Кто нес гроб? Однополчане? Шел ли за
гробом убийца? Этого Горин не знал, но подумал, что зря не дали сразу
успокоится мятежному духу - почти через год гроб выкопали и увезли в родовое
имение Лермонтовых Тарханы. Именно здесь, на уступе были бы Поэту и жилище
Демона - далекий Кавказский хребет, и город, и Гора.
Садилось солнце и тянуло за собой серый тюль сумерек. Казалось, что
над кладбищем сгустилась тишина и, словно придавленная к земле, затаи-
лась в ожидании темного часа. Холодок пополз по спине Горина, когда он
услышал какие-то шорохи позади себя. С Горы, упруго перепрыгивая через
могилы, спускались трое парней. В руках у них были длинные прутья, они
со свистом хлестали ими по крестам и оградкам, сбивали верхушки сухих
былинок, а затем разом, словно по команде, стали нападать друг на друга,
по-каратистки выбрасывая вперед ноги. Это была игра, но велась она сос-
редоточенно, с примеркой на условия, приближенные к боевым, и в любой
момент могли перестать игрой. Не мертвых бойся, подумал Горин о своем
испуге, когда трое скрылись за поворотом, страшись живых.
Вечером сообщили о пожаре на атомной подводной лодке "Комсомолец" -
катастрофа в чем-то схожая с гибелью "Титаника" - супер-корабля, осна-
щенного негодными спасательными средствами. Еще одна беда в ряду столк-
новений пароходов и железнодорожных поездов, аварий и взрывов на предп-
риятиях, угона самолетов, облысевших, нервно-парализованных детей - ме-
тастазы Системы. После мартовского пленума ЦК КПСС по селу язык не пово-
рачивался назвать хозяйством беспощадную эксплуатацию обезвоженной, от-
равленной ядохимикатами земли с разбитыми вконец дорогами, с мастодонта-
ми-тракторами, с гигантскими потерями неубранного, рассыпанного, сгноен-
ного. Отменили Госагропром - мертворожденный дебил перестройки, пови-
вальной бабкой которого была Система - по сути же экономической реформы
ничего не изменилось.
Горин ходил мрачный от своих размышлений, даже начал стрелять у До-
нецкого папиросы, к тому времени оправившегося от радикулита и постоянно
одетого, несмотря на теплую погоду, в пиджак, украшенный новенькими
пластмассовыми орденскими планками.
Горин чувствовал себя лишним человеком в этой жизни, звеном в верени-
це лишних русских людей. Талантливых, одаренных, готовых служить верой и
правдой, но не нужных своему Отечеству, России. Лишний Онегин, друг по-
вешенных и сосланных, лишний Печорин в безысходных душевных муках, лиш-
ний Обломов, безнадежно отстающий от нового века, лишние призраки выруб-
ленного вишневого сада. Советское время сделало лишними и даже преврати-
ла во врагов государственных миллионы соотечественников. Так и для Гори-
на связь с лишними людьми прошлого оказалась кровной, окрашенной личной
горечью. При этом советский человек Евгений Горин в отличие от светского
Евгения Онегина не мог скрыться в своем имении, уехать заграницу - его
ждала либо гибель в бесплодной борьбе с Системой, либо опустошающий душу
компромисс. Горин был частью Горы, ее камнем, и Система, как Юпитер, по-
жирающий своих детей, поглотила Горина, его жизнь, его время, а перест-
ройка сделала бессмысленным пережитое.
Горину вспомнилось, как в Москве открылась парикмахерская "Чародейка"
и Горин раз в месяц или полтора приходил в ее светлые зеркальные залы к
своему парикмахеру Яше, который встречал его с радушной улыбкой, усажи-
вал в кресло, мыл голову душистым шампунем, тщательно стриг, укладывал
феном волосок к волоску, и Горин выходил каждый раз из парикмахерской с
ощущением обновления, свежести и уверенности в себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108