Казалось бы, осталось провести послед-
ние часы в окружении весенних гор, наслаждаясь обновленным ощущением
жизни, но, с другой стороны, сил теперь вполне доставало, чтобы прямо
взглянуть в лицо и прошлому, и настоящему, и будущему. Санаторий позво-
лил Горину вырваться из колеса ежедневной текучки, ветер перемен помог
содрать разноликую маску лжи, с которой Горин прожил свои полвека. При
Системе Горин родился, учился в ее классах, носил пионерский галстук,
комсомольцем проходил ее университеты, работал на нее, в том числе по
субботникам и воскресникам. И наравне с миллионами других на общих соб-
раниях, пионерских сборах, заседаниях комсомольских и партийных комите-
тов, под общий хор лозунгов и призывов, газет, журналов, книг, радио и
телевидения, театра и кино постоянно испытывался на идейную чистоту.
Жизнь не укладывалась в прокрустово ложе социальной утопии, но Горин
когда-то веровал, что учение истинно, ибо научно в отличие от иных, од-
нако с годами сам пришел к выводу, что Системой полностью извращен ос-
новной закон любого процветающего общества - соответствия роста произво-
дительных сил и производственных отношений, понял, что реальной экономи-
ке смертельно противопоказан однопартийный аппарат, намертво сросшийся с
машиной подавления - государством. Но вряд ли кто, в том числе и Горин,
мог представить себе истинные масштабы ряженого в суррогат вечных идеа-
лов идола, на жертвенный алтарь которого ненасытными потоками льется
кровь репрессированных, слезы обездоленных, соки земли, имя которой -
Отечество.
Какой же выбор стоял после четырех лет перестройки перед простым со-
ветским человеком Евгением Сергеевичем Гориным?
НИИ, в котором работал Горин, поначалу грозились закрыть, потом пере-
вели на одну из моделей хозрасчета, повысили ставки, пошли премии за ак-
кордные работы на договорных началах, Горин впервые почувствовал, что
кошелек не пуст за три дня до получки, но в черной дыре дефицита исчеза-
ло то одно, то другое, к тому же началась окопная война между директором
и его заместителем, которые не поделили мандат народного депутата, и
опять поползли слухи об очередном сокращении штатов. Одновременно пышным
лихорадочным цветом распустились кооперативы на пустых прилавках дефици-
та и золотых россыпях бесхозяйственности, вызывая ненависть функционеров
Системы и рядовых ее рабов. Кооперативы казались Горину явлением времен-
ным, непостоянным, с веревочкой на шее, кончик которой в руках властей.
Система, как те жулики с тремя наперстками на фанерной дощечке у
Кольца-горы, продолжала свои манипуляции, и неизвестно было, под каким
наперстком таится ее проигрыш.
Вот и получалось, что для Горина тропинка в будущее терялась в тумане
неопределенности, за которым, похоже, таился обрыв. Кем мог стать Горин
в свои пятьдесят? Остаться госслужащим? Податься в кооператоры или арен-
даторы? Работать на договорной основе? Как начинать жизнь сначала? Поло-
жение жены, сына и невестки ничем существенным от Горинского не отлича-
лось. В сущности и Дюк, и Юлька тоже лишние люди, новая генерация сред-
него слоя Системы, они с молоком матери и на примере отцов усвоили суть
Системы и пока не собирались жить по-иному. Цепочка лишних людей продол-
жилась на одно звено.
Но Горин понимал и другое - изменилась не только окружающая среда,
изменился, причем где-то в самой основе, и сам Горин. Если четыре года
назад его мировоззрение ежедневно деформировалось, словно стенами казар-
мы, сумасшедшего дома или камеры, то теперь Горин не представлял себе
иного образа жизни - без свободы своего слова, своего личного мнения.
Мысленно Горин положил на одну чашу весов гласность, свободу духа и
совести, уход из Афганистана и разрезанные ракеты, а на другую - всю тя-
жесть семидесятилетней Системы, пирамиду Горы, и добавил туда вагон-рес-
торан с выдохшимися бутылками, мальчика-сифилитика и убитую девочку,
звон разбитых рогаткой витражей "Лермонтовской галереи" и каратистов на
кладбище, гибель атомной подводной лодки и танки в Тбилиси. Бесплотная
субстанция, греза веры, мечта человечества - СВОБОДА - не дала перетя-
нуть себя, но и не имела реальных оснований для победы.
Многое, если не главное, должен был решить первый съезд народных де-
путатов. Он должен был стать съездом создателей правового общества, в
котором действует свободный разум и добрая инициатива на благо и процве-
тание человека.
Горин, как и миллионы других, ждал съезда и надеялся на крах Системы,
а Гора готовила свои козыри: карточки на продукты, резню в Фергане и
взрыв газопровода под Уфой, скрутивший огненным жгутом два пассажирских
поезда.
Донецкий рассказал Горину легенду о горце, который спрятался за спи-
ной Мартынова и убил Лермонтова. Ничем не подтвержденный фактически, миф
передавался из уст в уста вот уже полтора века и живуч был по той же
причине - правду скрыть и вину свалить на злого врага. Правда, а другое
имя ей - истина, проста и жестока, без вуали иллюзий и лжи, и настоящее
мужество нужно, чтобы смотреть ей прямо в лицо, но без ее знания, без
правды нет праведного поступка.
И Горин открыл глаза.
По диагонали, через перекресток стояло высвеченное солнцем трехэтаж-
ное здание. Советское учреждение с крупными буквами на фасаде СКГВХ и
лозунгом на крыше из стеклянных неоновых трубочек, которые ярко сияют в
ночи: "Мелиорация - дело всенародное!" Приспело время обеденного переры-
ва, из здания группками повалили люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108