Давайте в аэропорту. В одиннадцать. Там, в зале отправления, справа — стойка бара напротив входа. Вот около нее.— Это Пулково-два, что ли?— Да. Как я вас узнаю? Вы что, в форме будете?— Да нет. Зачем же. Я только буденовку на голову надену.— Хорошо, — хмыкнула Валентина Олеговна. — У меня тогда в руках будет каравай. До завтра.— Всего наилучшего. — Волков повесил трубку.Достал из пачки сигарету и прикурил ее.— Петя, — вошла в комнату Ирина. — Ты останешься?— Конечно, — Петр поднялся с дивана. — Поедем куда-нибудь, поужинаем.— А может, дома?— Не трусь. Поехали. Тебе сейчас только с готовкой возиться…— Да я вообще ничего не хочу.— Надо поесть.— Отец. Теперь вот — Виктор… А в меня промазали. Что им от нас надо?— Разберемся. Поехали ужинать. Глава 32 На следующее утро, категорически запретив Ирине выходить из дома и открывать дверь незнакомым людям, в том числе милиции, почтальонам, беженкам из горячих точек региональных конфликтов, просящим впустить их на минуточку, чтобы перепеленать смертельно простуженного младенца, голым, случайно захлопнувшим дверь соседям и разносчикам бесплатной сахарной ваты, Волков сел в машину и поехал в аэропорт.С трудом найдя место для парковки, он наконец воткнулся на освободившийся пятачок, взглянул на часы, вышел, застегнул куртку и направился к стеклянным дверям.У стойки бара, придерживая рукой багажную тележку со стоящей на ней большой дорожной сумкой, стояла высокая женщина. Копна ее ярко-рыжих волос спадала на воротник длинного черного кожаного плаща. Явно кого-то ожидая, она всматривалась в лица всех входящих.Петр шагнул в ее сторону, поймав себя на том, что поступает чисто рефлекторно.Даже если она и не бухгалтер Гольдберга, не сделать этого единственного невольного шага было бы попросту ненормально.— Валентина Олеговна?— Да, — улыбка чуть тронула тонкие черты ее лица. — А где буденовка?— Я же не спрашиваю, где ваш каравай… Здравствуйте.— Добрый день. Только учтите, у меня скоро самолет.— Хорошо-хорошо. Я вас не задержу. Давайте присядем. Вам кофе? Еще что— нибудь?— Нет, только кофе.Петр расплатился, взял две чашки и поставил на белый пластиковый столик.— Что вас интересует? — Валентина Олеговна, присев на стул, размешивала ложечкой сахар.— А почему вы не спрашиваете, как погиб Гольдберг?— Вы же сами сказали: «тяжкое преступление». Значит, убили. А как — для меня не принципиально, я не люблю кровавых деталей. И вообще… это ведь у вас ко мне вопросы. Давайте ближе к делу.— Хорошо… Как вы считаете, могли быть у Виктора Аркадьевича враги?— Судя по обстоятельствам его кончины, считаю — да.— Ну, это разумеется. Я имею в виду…— Послушайте, я у него проработала чуть больше полугода. Сначала, я уж и не помню, кто нас познакомил, но это не важно, короче говоря, ему нужно было сдать квартальный отчет. От него ушел очередной бухгалтер, что, в общем-то, не удивительно, и я просто свела баланс и сходила вместе с ним в налоговую инспекцию. Работа была пустяковая, деятельности за отчетный период почти не было. Он мне заплатил. Потом уговорил, чтобы я расписалась в новой банковской карточке, он, дескать, меня приказом оформит, но на работу мне ходить не обязательно. Просто поставить подпись в чистых платежках и чековой книжке. Я проконсультировалась, выяснила, что чисто юридически ответственности на мне практически никакой, за все отвечает первое лицо, то есть он, директор, и согласилась. Мы договорились: я делаю только квартальные отчеты, он мне за это платит. Всю деятельность он осуществляет сам. Почему нет? При его оборотах ему вообще никто не нужен.— И?..— И все. Я еще один отчет сдала, за третий квартал, налоги мы заплатили, на зарплату какие-то крохи наскребли. И все.— И вас это устраивало?— Что?— Такая работа.— А не было никакой работы. Нисколько меня это не обременяло. Так… посидеть раз в три месяца пару вечеров да получить деньги. Чисто символические, но все-таки. Он, правда, говорил постоянно о перспективах, об инвестициях каких— то фантастических в грядущем, но это все говорят. В общем, меня общение с ним не напрягало. Да мы почти и не виделись. Так что вряд ли я смогу вам чем-то помочь. О личных его связях ничего не знаю, а о деловых… — Она чуть изогнула изящную линию нижней губы и пожала плечами.— Да… — Петр достал сигареты. — Вы разрешите?— Конечно.— Негусто, конечно, но… что ж поделаешь. — Волков закурил сигарету и положил пачку на стол. — А вас что же, никто не провожает разве?— Никто. А почему вы спрашиваете?— Да нет, просто я подумал, может, я мешаю…— Не мешаете. Трогательная церемония произойдет при встрече.— Да? А куда вы летите, если не секрет?— В Мюнхен. К мужу.— Даже так?— А что вас удивляет?— Да ничего, в общем-то… А надолго?— Если без протокола, — улыбнулась Валентина Олеговна, — то, так и быть, скажу: возможно, насовсем.— Ну во-от… — протянул расстроенно Петр. — Как красивая женщина, так сразу… И ведь у них там и так все есть: и климат, и изобилие, и душевное благополучие. А у нас? Водка, кураж да женщины красоты чудесной. Что ж они у нас последнее-то забирают?— Так уж и последнее… На ваш век хватит. И того, и другого, и третьего.— Нет! — Волков мотнул головой. — Ваше отсутствие будет невосполнимо.— В плане генофонда нации? — улыбаясь, хитро прищурилась Валентина.— Именно! — кивнул Петр. — И вообще… Как это никто вас не провожает? А я? Родина вас провожает — в моем лице!Он поднялся, подошел к стойке и вернулся к столу, поставив на него два бокала с коньяком и тарелочку с бутербродами.— Нет-нет, что вы, я… — покраснела вдруг Валентина.— И никаких «нет». Я настаиваю. Родина мне не простит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81