Адашев-Гурский тоже выбрался из кабины и протянул ему сигарету. Они закурили и молча осматривались вокруг.Где-то вдалеке слева мерцали огоньки Николаевска, справа, столь же далеко, — Константиновки.«А если махнуть вон туда, — подумал Гурский, — прямиком и угодишь в Охотское море. Нет, сначала вроде Татарский пролив…»Он задрал голову.Ощущения были удивительные: затеряться под звездным небом прямо посреди Амура.— Вон вроде бы… — сказал Константин и указал рукой на две далекие светящиеся точки, которые отделились от правого брега и стали перемещаться через лиман. — Машина.— Ни фига себе… Это мы так далеко от вешек укатили?— Дурное дело нехитрое. Залезай. И грузовик потихоньку, грузно переваливаясь через торосы, покатил, не разбирая дороги, держа курс на два движущихся огонька.Наконец перед капотом высветилась воткнутая в снег ветка, Костя очень осторожно сделал на гладком льду правый поворот, и еще минут через пятнадцать— двадцать «зи-лок» вскарабкался на берег.— Все. — Константин, проехав милицейский пост, съехал на обочину и повернулся к Гурскому: — Водка есть?— Естественно.— Доставай. Нам с тобой сейчас грех не вмазать. Нечего Бога гневить. Я уж тебя пугать не стал, но Амур-батюшка столько нашего брата прибрал и успокоил, что… А нас пропустил. И туда, и обратно. Я на этом вот месте каждый раз стакан выпиваю. На обратном пути.— Так я же «Отче наш» прочел.Они выпили по стакану водки, зажевали бутербродами и закурили.— Слушай, Костя, а чем здесь вообще люди живут? Работать негде, да и тем, кто работает, зарплату вон все равно второй год не платят.— Кто как. Икру давят. Золото, наркота…— А тут и золото есть?— А то… Они вон пару лет назад, дорогу подсыпать надо было, сняли верхушку сопки, две кучи громадные, и подсыпали. А оказалось — золотоносной рудой. Тут вообще…— Ну, рыба, наверное, да?— Это гиляки в основном.— Кто?— Нивхи, нанайцы. Их гиляками зовут. Ладно, поехали.И опять дорога петляла по сопкам, опять была Циммермановка, загадочное Де— Каст-ри. Пульмановский вагон Александр, проспал и отчего-то очень из-за этого опечалился.Была ночь. Потом рассвело, и настал день. Затем опять стемнело. Они выехали наконец на асфальтированную трассу и повернули по ней налево, к Хабаровску. Глава 38 В бывшую столицу Дальневосточной Республики Константин вместе с Гурским въехали около четырех утра в среду, проведя в дороге из Николаевска без малого тридцать три часа.— Тебе здесь куда? — чуть обернулся к Александру Костя.— Совершенно без разницы. В гостиницу какую-нибудь, только в хорошую. Есть такие?— На Хабаре вообще все есть. В Москве, может, денег и больше крутится, не спорю, но там же… А здесь все свое, настоящее. Меха, лес, золото, дикоросы, икра, рыба, зверье разное, да мало ли… Камни всякие, Якутия вон, под боком, алмазы. Если б Москва эта еще и вздохнуть дала, а то ведь душит, зараза. Все соки высосала, падла. А здесь же и япошки, и америкосы толкутся, деньги суют, только дай… Да что говорить-то! Отделяться надо, одно слово.Они ехали пустынными ночными улицами, потом грузовик повернул налево, съехал по покатому спуску и остановился.— Вон, смотри, — Константин показал рукой направо, — видишь, вон там здание высотное? Это «Интурист», гостиница. Пойдешь вон туда, там ступеньки, лестница наверх, поднимешься и направо. Не заблудишься.— А где мы сейчас, территориально?— На Амурском бульваре.— Да? А вокзал вроде тоже где-то здесь.— Вокзал там, — Костя кивнул налево. — Бульвар в него упирается. Здесь вообще все просто: три бугра, а между ними Амурский бульвар и Уссурийский. По среднему бугру Карлуша идет, это проспект Карла Маркса, он теперь Муравьева— Амурского называется — центральная магистраль. На вокзал тебе по Амурскому, там еще рынок будет по дороге, если икры там свежей или рыбы домой в гостинец захватить. А в аэропорт по Карлуше. За полтинник всякий отвезет. Только около гостиницы не садись, лохов заряжают. Ну чего, бывай?— А сумку?— Да! Вот ведь, забыли бы. Константин спрыгнул на землю и, обойдя грузовик, забрался в «кунг».— Держи, — забирая у него свою сумку, Гурский протянул деньги.— Да ладно… Мне все равно по пути было. Еще и веселей.— Держи-держи, — Александр засунул ему сложенные банкноты в нагрудный карман мехового жилета. — Я же не последние даю. А если в следующий раз не будет, ты меня на халяву покатаешь. Идет?— Идет. Слушай, а ты вообще сам-то откуда?— Из Питера.— Да? А мне чего-то показалось, что с Запада откуда-то.— Так. Стоп. Ты уже второй. Питер, это где, по-твоему?— Как где? На Камчатке. Петропавловск.— Ах, во-от оно что…— А что?— Да я — из другого! Из Санкт-Петербурга.— Ну вот. Я и смотрю. А у нас тут Питером Петропавловск называют. Он же — «Петро…»— То-то мне здесь знакомый один — вы, мол, как из Питера своего сюда залетаете, так сразу в отвязку.— Так и есть, рыбаки после моря да вояки в отпуск. Там же куда пойдешь? Все всех знают. А Хабара, — столица Дальнего Востока. Здесь погулять милое дело. Да и под боком, лететь-то часа четыре всего. А ты, выходит, далеко забрался. Смотри, осторожней. Тут криминал…— Ага.— А вообще народ у нас душевный.— Да я заметил.— Ну, давай, топай, замерзнешь, — Костя протянул руку.— Счастливо. И смотри, скрупулезней у меня через Амур, — улыбнувшись, Гурский пожал Костику руку.— Так это ж такое дело, что… — Константин развел руки, забрался в кабину и захлопнул дверцу.Грузовик просигналил клаксоном, мигнул фарами и, натужно взревев, пополз на подъем.Гурский закинул сумку на плечо и зашагал по скрипучему снегу к широкой каменной лестнице.Войдя через наполненный сухим горячим ветром стеклянный тамбур в ярко освещенный вестибюль гостиницы, Адашев-Гурский стянул с головы шерстяную шапку и глубоко вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81