«Мрачные тучи сгустились над моей головой, кругом неправда и обман. Разбиты сладостные грезы, и все унес промчавшийся вихорь в своем кошмарном круговороте. Наконец и приходится сказать, что жизнь это действительно „пустая и глупая шутка“. Судьба играет мною. Она, как капризное дитя, то смеется, то плачет. Ты, вероятно, получил неприятное для тебя письмо от моего столь любезного батюшки, где он тебя пробирает на все корки. Но я не виноват здесь, это твоя неосторожность чуть было не упрятала меня в казенную палату. Ведь я же писал тебе: перемени конверты и почерка. За мной следят, и еще совсем недавно был обыск у меня на квартире. Объяснять в письме все не стану, ибо от сих пашей и их всевидящего ока не скроешь и булавочной головки. Приходится молчать. Письма мои кто-то читает, но с большой аккуратностью, не разрывая конверта. Еще раз прошу тебя – резких тонов при письме избегай, а то это кончится все печально и для меня и для тебя. Причину всего объясню после, а когда, сам не знаю. Во всяком случае, когда угомонится эта разразившаяся гроза.
А теперь поговорим о другом. Ну как ты себе поживаешь? Я чувствую себя прескверно. Тяжело на душе, злая грусть залегла. Вот и гаснет румяное лето со своими огненными зорями, а я не видал его за стеной типографии. Куда ни взгляни, взор всюду встречает мертвую почву холодных камней, и только видим серые здания да пеструю мостовую, которая вся обрызгана кровью жертв 1905 г. Здесь много садов, оранжерей, но что они в сравнении с красотами родимых полей и лесов. Да и люди-то здесь совсем не такие. Да, друг, и идеализм здесь отжил свой век, и с кем ни поговори, услышишь одно и то же: „Деньги – главное дело“, а если будешь возражать, то тебе говорят: „Молод, зелен, поживешь – изменишься“. И уже заранее причисляют к героям мещанского счастья, считая это лучшим блаженством жизни. Все погрузились в себя, и если бы снова явился Христос, то он и снова погиб бы, не разбудив эти заснувшие души…»
В ту пору на Есенина положительно влияла рабочая среда и литературный кружок имени Сурикова, выпускавший журнал «Друг народа». В этом кружке Есенин часто читал свои стихи, слышал о них добрые отзывы товарищей и, как активист, был избран секретарем редакции журнала. Благотворное влияние оказывал на него и университет Шанявского.
Немного позднее, уже в другом, боевом духе писал Есенин Панфилову:
«Благослови меня, мой друг, на благодарный труд. Хочу писать „Пророка“, в котором буду клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу… Пусть меня ждут унижения, презрение и ссылки, я буду тверд, как будет мой пророк, выпивающий бокал, полный яда, за святую правду, с сознанием благородного подвига…»
Полтора года работал Сергей Есенин у Сытина в типографии.
Один из сыновей Сытина, Василий Иванович, – человек с революционными взглядами, участник революции девятьсот пятого года, как-то прибежал восторженный в типографию к своему старшему брату Николаю Ивановичу, развернул большевистскую газету «Путь правды» и прочел строки из стихотворения «Кузнец»:
Куй, кузнец, рази ударом.
Пусть с лица струится пот,
Зажигай сердца пожаром,
Прочь от горя и невзгод…
– И знаешь, кто это пишет? – обратился Василий к Николаю.
– Откуда же знать?
– На, посмотри, полюбуйся. Это подчитчик из нашей корректорской, Сережка Есенин пишет! Вот молодец.
– Молодец-то молодец, но туда ли он лезет? И ты тоже хорош, – не очень дружелюбно проговорил Николай Иванович, хмуро и близоруко посматривая на брата. – Зачем тебе эта газета? Зачем тебе всякая возня с прокламациями и изготовлением поддельных паспортов? Что тебе, мало было «Бутырок» в пятом году? Смотри, брат, берегись. Чего доброго, в Сибирь угадаешь. Не посмотрят, что ты сын Сытина.
Поворчал Николай Иванович на брата, а газету взял из его рук и долго не выпускал, читая есенинские стихи.
Однажды Николай Иванович, встретившись с Есениным, попросил его написать для детского сытинского журнала «Мирок» стихи о природе.
Есенин улыбнулся и застенчиво ответил:
– Николай Иванович, благодарю вас за добрые слова, и могу сказать, что первое мое стихотворение в печати появилось в вашем журнале «Мирок».
– А почему я не приметил? В котором номере?
– В первом, за подписью «Аристон».
– Ах, вот как! – удивился Николай Сытин. – Так это ваша «Береза» украсила «Мирок»? Не знал, не знал. Но зачем же «Аристон»? Подписывайтесь своим настоящим именем. Или в крайнем случае инициалами.
Есенин дал еще несколько небольших стихотворений в «Мирок» и по заказу редактора Владимира Попова составил стихотворные подписи под рисунками-карикатурами.
Так в сытинском журнале «Мирок» начал печататься Есенин. Начало оказалось счастливым. Скоро стали появляться его стихи и в журналах других издательств, в «Млечном Пути» и «Добром утре».
Заинтересовался Есениным и сам издатель Сытин. Прочел в «Мирке» его стихи «Береза», «Пороша», «Село» и сказал редактору Попову:
– Смотри-ка, Володя, у нас в товариществе, в корректорской, свой поэт народился. Кольцов, да и только. Закажи ему в четвертый номер что-нибудь на пасху написать. А к рождественскому номеру сказочку бы для детей, в стихах…
Желание Ивана Дмитриевича дошло до Есенина.
Так в «Мирке» появился «Пасхальный благовест».
В рождественские дни в доме Сытиных на Тверской устраивалась для детей и внучат традиционная елка. Роль деда-мороза исполнял умелый затейник и весельчак Василий Иванович Сытин – ученик артистки-сказочницы Озаровской. Иван Дмитриевич с Евдокией Ивановной любовались на веселое домашнее торжество, ободряли похвалой и гостинцами отличившихся внучат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115