Начал разживаться с восьмилетнего возраста: сберег немного денег из тех, что родители давали ему на конфеты, купил индюшек, выкормил, продал, получил барыш. Потом стал торговать керосином и хлебом, брал и давал ссуды, а дальше уже обзавелся пароходом. Затем завладел рудниками, и появились свои сталелитейные заводы, бумажные фабрики… А началось с индюшек!.. И все оттого, – подчеркнуто восхищался Сытин Рокфеллером, – что он сам не был индюком, брал себе в помощники мозговитых людей.
– Едва ли Рокфеллера постигнет ваша участь, Иван Дмитриевич, – высказал свои соображения тестю Благов. – Америке не с кем воевать. А происхождение русских революций и пятого и семнадцатого года идет от неудавшихся войн…
– Это так, но только отчасти, – вмешался Дорошевич, – и еще неизвестно, чем кончится. Некоторые рассчитывают на интервенцию. Она будет, факт. Кстати, кое-кто уже сматывает удочки, смазывает пятки, бросаясь на южные окраины России.
– Трусливые крысы. Корабль не тонет, а они уже вплавь кинулись, – нахмурясь, заметил Сытин.
Ненадолго все замолчали.
– Давайте не будем робеть. Будь что будет! – рассудил Сытин.
Благов на это ответил:
– Не знаю, как дело пойдет дальше, а я думаю тоже податься на юг, в Киев или в Одессу. И если там будет другой порядок, найду себе дело или в книготорговле или в редакции какой-нибудь газеты.
– Вольному воля, – равнодушно проговорил Сытин.
– А я – ни с места! – решительно заявил Дорошевич. – Иван Дмитриевич, и вы, не сомневаюсь, навечно связали свою судьбу с Москвой?
– И с Россией, с народом, – ответил Сытин. – И ни под какое крылышко никакой оккупации никогда не пойду! Были в России интервенты: и поляки, и татары, и французы в Москве бывали, бывали и уплывали. А Москва стояла и будет стоять! И быть ей столицей. Я давно об этом говорю. Питер, как столица, не на месте.
Это ожидалось и скоро произошло.
Советское правительство со всеми наркоматами и всероссийскими учреждениями из Петрограда выбыло в древнюю Москву, ставшую столицей Советской республики.
ПРИ НОВОМ СТРОЕ
Кумир анархистов и анархо-коммунистов Петр Кропоткин с первых же дней советской власти не стал на сторону врагов нового строя. Вернувшись из эмиграции в Россию, он поселился в Московском Кремле. Последователи его учения в восемнадцатом году иногда вступали в перестрелки с милицией, и даже в Москве кое-где можно было еще встретить вывески: «Клуб анархистов», «Клуб анархо-синдикалистов», – но Кропоткин понимал, что идеи Маркса и Ленина победили и мешать коммунистам-большевикам было бы совершенно неверно.
Бывший князь, знаменитый географ, теоретик анархизма, достигнув глубокой старости, тихо-мирно доживал свои дни в одном из древних зданий с узкими решетчатыми оконцами, выходящими на изуродованные обстрелом башни Кремля.
С давних пор зная биографию этого человека и наслушавшись о нем рассказов от очевидцев, Иван Дмитриевич Сытин испытывал желание где-либо встретиться с ним и познакомиться. Как-то Сытину довелось быть в Лондоне и проезжать мимо того дома, где проживал Кропоткин. Но Иван Дмитриевич постеснялся зайти к нему.
После революции Иван Дмитриевич решился все-таки навестить его в Кремле и, пока еще имел некоторые издательские права и возможности, хотел предложить Кропоткину напечатать что-либо из его книг. Полный добрых намерений, Сытин заранее предполагал, какой должна быть встреча, о чем произойдет разговор, и даже представлял себе, каким древним мудрецом Кропоткин выглядит. Мог он об этом думать и судить хотя бы по тому, что в «Ниве» был помещен не один портрет Кропоткина.
Он стал собираться к нему, но в это время кто-то постучал.
Сытин распахнул дверь.
– Ого! Явленные мощи из Марьиной рощи! – невольно воскликнул Иван Дмитриевич, – как вы изменились! Попадись на улице, я, пожалуй, вас не узнал бы…
Перед Сытиным стоял осунувшийся, согнутый тяготами жизни бородатый старик, в котором Иван Дмитриевич признал бывшего владельца раменской мануфактуры Бордыгина.
– Вы, кажется, куда-то собрались?
– Да, спешу в одно приличное место, но что вам от меня угодно?
– Я за советом.
– Пожалуйста, чем могу служить?
– Иван Дмитриевич, вы находитесь близко к нынешним хозяевам, вы в курсе политики, – заговорил таинственно и с оглядкой Бордыгин, – как по-вашему, крепка эта власть?
– Вот что, батенька, спросите об этом Ленина! – Сытин сел за стол напротив Бордыгина и начал теребить скатерть. Евдокия Ивановна приметила и подумала: «Верный признак: черт принес этого Бордыгина. Иван Дмитриевич нервничает, поссорится». Так и вышло. Бордыгин вкрадчиво и доверительно продолжал:
– Колчак двигается к Вятке, а за Колчаком идут поезда с японской дешевой мануфактурой.
– А дальше?.. – поторапливал собеседника Сытин.
– А дальше, у меня кое-где спрятаны большие запасы мануфактуры. Сейчас на нее большой спрос, но беда, уж больно деньги падучие!.. И вот я запутался: не начать ли мне сбывать через посредников сейчас? Не то придут японцы со своими материями, мне против них трудно будет конкурировать…
– Так вот вы о чем! А вы о России думаете? А вы о русском народе помните?! – Иван Дмитриевич рванул скатерть, ваза с цветами упала на пол, разбилась вдребезги. – Вон отсюда! К черту! Не выношу шкурников и провокаторов, катись!..
Бордыгин попятился к двери и, не простившись, бегом кинулся с лестницы.
Евдокия Ивановна поднесла Сытину стаканчик с валерьянкой:
– Ваня, на-ко выпей, тебе вредно нервничать, успокойся. Ты же к князю Кропоткину собрался идти.
– А ты знаешь, я его, этого Бордыгина, напугал. Пусть не лезет, идиот, с такими разговорами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115