А ещё моя жена... Она начала меня ревновать к Виктори, хотя раньше пыталась ей помогать, и была к ней милосердна. Но когда работа уже не связывала нас... Виктори вела себя безупречно. Она не позволяла себе ничего... - господин Вилмар глубоко вздохнул. - Я женился не любви. Я не знал раньше слабость сердца. У меня было жестокое детство. И хотя у меня потом оказались богатые родственники, я боялся возвращения. Я сделал все, чтобы закрепить и умножить то, что имел. Поэтому я женился на Лизабет. Она из богатой фамилии. Она тоже не любила меня, но меня считали перспективным. Мы были друзьями, у нас росли две дочки... Но потом они повзрослели и улетели. Живут отдельно. Лизабет хотя никогда не любила меня, но боялась развода. Палтай все понимал. И когда он познакомился с моей женой, как-то приехал с поручением от Виктори, она плохо отнеслась к нему. Палтай по своей философии не имеет права обижаться, но, наверное, и он человек... После их встречи, она и умерла через одиннадцать дней.
- Опять та же цифра.
- Да. Это было в июле За сорок дней до дня рождения Виктории.. Виктори тогда не поехала в Париж. Она и за год до этого уже перестала ездить в Париж на свой день рождения. Она перестала тянуться к Европейской цивилизации. Она совсем погрузилась в этот странный, какой-то параллельный мир. Она перестала любить Париж. Он ей казался поверхностным по своему менталитету. Временным, словно она готовилась жить вечно. В общем, жена моя умерла два года назад. Но с тех пор я не чувствую себя свободным, я чувствую себя выкинутым, как рыба на берег. Мне очень трудно оттого, что я не там, что познал из необъяснимого, и не там к чему привык. Я теперь живу машинально. Вы пролили тепло на мою душу напомнив о Виктори. Я думал, что потерял её навсегда.
Оба замолчали и, задрав головы, уставились на небо. Облака сгущались. Посмотрели на воду - рябь мрачной глади пруда.
- Я сразу понял, чьих рук это дело. Это колдовство Палтая. Он дал нам шанс.
- И вы в это верите? - хмыкнул Вадим, вспомнив про свое общение с Палтаем по телефону, но, не подав виду своему смущению, продолжил: - Бред!
- Здесь я ничему не верю, но там... Там все по другому. Там, словно все переворачивается, и другие качества человека начинают работать... Я понимаю, что, говоря это, я выгляжу сумасшедшим, но насколько я понимаю, вы были там. Там даже о смерти сообщают с улыбкой, чтобы не потревожить внутреннего спокойствия. Чтобы не поколебать твою жизненную энергию. "Ваша жена умерла. Хорошо". - Передразнил он, но тут же посерьезнел снова, - Я не могу это объяснить, но смерть жены, да простит меня господь, если он ещё есть над нами, я воспринял с радостью. Я выпил. Крепко выпил. Там пить очень опасно.
- Знаю. Климат другой.
- Нет. Где мы жили, в Кейптауне, тоже жарко. Там какие-то словно радиоволны направлены против пьянства. Там пьяных бог не бережет. Там пьяницы быстро умирают. Или с ними сразу что-то происходит совсем не то. А я, сдав тело жены в морг, для последующей переправки на захоронение в её родовой склеп, напился и приехал к Виктори. Приехал ночью. Прокрался в её спальню. Вы были у неё в доме?
- Да я видел её огромную круглую кровать...
- Я прокрался к ней в спальню и в лунном свете увидел много тел...
- Вы хотите сказать, что она?..
- Слушайте, не спешите. Иначе я не буду говорить. Мне и так трудно. Я католик. Но на исповедь не хожу... Я... Я тоже так подумал. Я подумал, что она лесбиянка и что пока никто не знает, пока никто не видит, придается разврату. Потому что это были спящие женщины. "Ах, вот ты какая! - все кричало во мне. Вот теперь я все понял, все знаю про тебя! Тоже мне, непохожая!.." Все сотрясалось во мне от возмущения, но и радости и вожделения. Потом, я подумал... да ничего я не думал, я быстро разделся и бросился в гущу их тел. Боже! Что я творил. Я - седой человек! Я!.. Я никогда не подозревал, что я могу творить такое! Они просыпались с трудом, они вырывались, отбивались... Но сдавались... Сдавались и сходили с ума. Я накрыл сразу несколько пташек покрывалом и спеленал, и пока они верещали... Ой-ля-ля!..
- И Вика?!
- Когда вдруг зажегся свет, Виктори стояла на пороге. Потом она резко развернулась и ушла...
Все объяснялось просто. Виктори была все-таки живая. Ей тоже, как и всем женщинам, не хватало ласки тела.
- Подождите, подождите, что вы хотите этим сказать?
- А то, что ласку она заменяла массажем. Нет не тем, о котором слагают легенды такие же сексуально озабоченные, живущие вне любви, как и я, а обыкновенным тайским массажем. Это очень нежный, внимательный, очень долгий, кропотливый, через простыню. Он снимаете все накопившиеся лишние энергии. Все, что мы мужчины снимаем с себя сексом. В те месяцы, когда на Сиамское море не приезжают туристы, массажистки мало кому нужны. Некоторым негде жить. А самые лучшие массажистки - слепые. Виктори казалось, что они хоть и зрением обделены, но во всем другом какие-то особенные. Что им дано знать то, что нормальному не дано, что они умеют как-то по особенному слышать человека. Она покровительствовала им. А тогда был не сезон, вот они и приехали к ней вести беседы, а заодно и делать массаж. Виктори отдала им свою спальню, а сама ночевала у себя в мастерской. У неё много жило странных людей. У неё даже хор был из глухонемых. Они пели странно, словно потусторонними голосами. Когда кто-то из заказчиков или так, любопытных туристов заезжал к ней, глухие прятались в саду и начинали петь. Человек входил в транс. Особенно, если было уже темно. Виктори легко писала после этого свои иероглифы души, какие-то монады, как она их называла... Она считала, что нашла иной способ передачи и чтения информации о человеке и его судьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131