Вернулась домой в четыре часа и почувствовала ужасающую пустоту. Надо было цепляться хоть за какое-то действие, чтобы не раствориться в ней без остатка. Вдруг вспомнила, что давно оплатила приход замерителя найденного ею полуподвала, но он так и не объявился. Она позвонила в БТИ, оказалось её квитанцию потеряли. Пообещали звонить, когда найдут. Положив трубку, Виктория рухнула как подкошенная. Одна половинка мозга тянула к самоубийству, другая твердила, что она сошла с ума, надо выпить успокоительное встать и действовать. Конфликт двух половинок так измотал её, что она заснула. Проспала восемнадцать часов, проснулась на следующий день в полдень, огляделась невидящим взглядом. Взяла четки, попыталась вспомнить мантры, но не смогла ничего вспомнить, кроме: "Ом падме хум." Прочитала сто восемь раз, достигнув совибрации звуку всем организмом. И снова заснула. На работу идти было не надо - четверг.
В пятницу отработала как обычно. Вечером за ужином Митя занимал её рассказами о том, смешном, что происходило у него на съемочной площадке. Но к ночи пришла после вечеринки его Аня, и Виктория услышала сквозь тонкую перегородку ворчливый, но тоненький голосок:
- Странная у тебя мама какая-то, говоришь, что заграницей работала - а никаких денег у вас не чувствуется. У вас даже пылесос старый! Может, она где-то в других местах была?
- В каких ещё других?!
- Мало ли... Вот мой дядя в тюрьме сидел, а мне говорили, что он в Африке работает.
Виктории вскочила с дивана, на котором постоянно спасалась, как на острове в штормовую погоду, но тут же безвольно упала назад.
На следующий день было воскресенье. Виктория встала необыкновенно рано и начала генеральную уборку. Митя ушел к себе в студию, Аня смотрела в его комнате телевизор. Виктория сама, понимая, что выглядит некрасиво, постоянно дергала Аню:
- Аня! Помогите мне снять шторы!
- Вы хотите повесить жалюзи?!
- Жалюзи не для нашей погоды. Я хочу шторы простирать. - Отвечала Виктория менторским тоном.
Едва Аня усаживалась перед телевизором вновь, Виктория звала: - Аня, помогите мне передвинуть холодильник, он явно стоит не на месте.
- Ураган! - не выдержала Аня после перестановки мебели на кухне. И пробурчав себе под нос ещё нечто-то нечленораздельное и недоброе, уселась перед телеэкраном.
- Аня, я хочу перебрать антресоли, мне нужна ваша помощь.
- Но Виктория! Идет мой любимый сериал! - отрезала Аня.
- Какой сериал, Аня?! Вы же учитесь в Университете?!
- А что?! Разве из-за этого я не имею права смотреть телесериал?!
- Я поживу у вас? - В ответ на удивленный взгляд матери наполовину спросила, наполовину продиктовала Виктория.
- Что случилось?!
- Ничего. Я просто устала.
- Проходи, проходи. Я всегда говорила, что когда-нибудь сын выживет тебя из дома.
- Сын здесь не причем, мама. Я просто устала от одного и того же, Виктория скинула куртку, разулась и прошла босиком в комнату.
- В гости, значит, пришла? - отец мельком взглянул на неё и снова уставился в телевизор.
- А мы поздно позавтракали, - мама Виктории сменила тон с воспитательного, на тон рассеянной хозяйки, которую нежданный гость застал врасплох: - Обед - часа через четыре. Что ты хочешь перекусить?
- Ничего. Я просто подремлю здесь в кресле.
Она дремала, но не спала. То вдруг просыпалась, бродила по родительским комнатам, и снова дремала, с удивлением примечая, как, её родители сильно изменились за эти годы. Не столь внешне, сколько внутренне. Всегда причислявшие себя к некому, непереводимому на понятия других стран, классу советской интеллигенции, с презрением относившиеся к накопительству, вещизму, теперь они радовались приобретенной домашней технике, словно дети, именно - дети. Поставив в ванной новые смесители, забегали вперед Викторией, объясняя, как включать холодную, а как горячую воду. Викторию раздражало это, она пыталась объяснить, что за годы своих путешествий познала все чудеса цивилизации, которые им вряд ли удастся увидеть, но они словно забывали об этом и в следующий раз снова спешили забежать вперед.
Но отчего-то новая эстетика быта не придала им эстетики по отношению к миру. Наоборот - чем лучше им жилось, тем мрачней критиковали они выступающих в телепрограммах политиков. При этом телевизор - так вроде бы портящий им настроение - не выключали. И даже если бы поняли, что дочь готова все что угодно отдать за ощущение домашнего уюта - все равно бы не создали бы ей ни тишины, ни покоя. "Чем более склеротичны сосуды нашего мозга, - приходила про себя к печальным выводам Виктория, - тем страшнее не увидеть очередную программу новостей". Программа повторялась в течение дня много раз и особо не менялась вечеру. Но они спешили смотреть её каждый раз, строго по часам усаживаясь перед экраном. А потом задерживались ненадолго, если выступала известная певица или певец с песней, которую уже было просто невозможно не знать наизусть, и надолго, если шла развлекательная передача с задачками рассчитанными на интеллект. Они пытались угадать ответ, и очень радовались, если угадывали правильно.
"Быть может это и есть старость - думала про себя Виктория - Старость, когда радуешься тому что, имеешь реально и ненавидишь то, чем не обладаешь. Когда тебе перестают интересовать даже возможность получить миллион, если ради него надо поменять свои привычки".
Сама же себя она остро чувствовала теперь странником не способном привязаться ни к местности, ни к вещам. Как тот человек-бог, о котором говорил Дуда. Все, чем она обладала, казалось таким хрупким, что не стоило переживаний, поскольку все равно должно вот-вот исчезнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131