Ничего не было толком различимо в этом бледном, словно туманная дымка изображении - только жажда видеть, движение бровей, пальцы с ногтями-лопатками, никогда не знавшие физического труда, но и не холеные, похожие на детские в своих пропорциях. Потрет, словно живой, неуловимо менялся каждый раз, когда она вглядывалась в него. Можно было прописать более конкретные черты по верху, но она устала от своих переживаний и, поспешила его закрепить, просушить, отсканировать.
В этом портрете Пинджо узнала Вадима.
- Я вспомнила, - читала Виктория с экрана. - Этот человек не ходит... - Пауза. Казалось, экран завис, но Виктория знала, что Пинжо в это время судорожно искала то самое нужное слово в словаре: - Не ходит напролом. Они всегда ходят кругами, подпрыгивая, потому что так ведет его капризная пятка. Смелым только кажется, но его словно о чем-то предупредили ещё в детстве, и он послушался, и с тех пор, смело утаптывает ограниченный круг. То, что под ногу попадет. Никогда не смотрит, на что наступает, как ваш Печорин. Много событий, а пустота разрывает. Его пустота - не наша тишина. Наша тишина полна смысла неделания зла, просветления, как космос впитавший в себя все звуки планет. А его пустота шумная - там много правил, но нет света. Он заполнял её всем, что попадалось на пути, но пути не искал.
- Он жадный?
- Да. Потому что боится тишины.
- Он хитрый?
- Нет. Он обманул не чтобы обрадоваться своему обману. Поэтому я не думала, что он сделает нехорошо.
Он не думал обманывать, он делал другое дело, пока обманывал меня и Палтая. Мы видели, что он хочет жить по зову сердца, по этому поверили ему, но он привык жить по закону желания пятки и пятка его оказалась сильней.
ГЛАВА 32.
Он пришел к ним в танцкласс рисовать балерин. Ему было тогда двадцать два - Лили уже тридцать. - Начала передавать повесть о Лили и отце Вадима, Вера, едва они расположились с шашлыками у кромки воды Истринского водохранилища. - Он влюбился в неё сразу. А она была замужем. Ты себе представляешь, какая может быть необузданность в этом возрасте у мужчин по отношению к женщине, которую он ещё не достоин!.. К своим ровесницам они так не относятся. Вот и началось: - телефонные звонки с молчанием в трубку, цветы в гримерную, после её выходов на сцену, просьбы попозировать, потом выслушать, приглашения в кафе... Ему-то что?.. Терять нечего, Резюмировала Вера.
Но, заметив, что взгляд Виктории туманно уставился куда-то на плоский горизонт, и ответного кивка не дождешься, Вера продолжила:
- А ей - беда! Года через два он добился своего - развел он её с мужем. Да, забыла тебе сказать - он тогда считался перспективным портретистом, его везде приглашали, все его знали, как молодой, подающий надежды талант. Впрочем, кем бы он тогда был - очередным Налбадяном? Так вот, развел он её все-таки с мужем, но встречи их, как были урывками, так и остались. Он к ней не решается переехать, а она к нему тем более - мама у него болела. Она всегда болела после того, как её муж, какой-то бывший нэпман умер.
Бедный Йорик, так она его тогда стала называть, очень боялся не столько за здоровье своей матери, сколько её истерик, поэтому и не решался жениться на Лили. Она-то этого не понимала, когда разводилась. Матери его не нравилось и то, что Лили старше была и то, что она балерина - то есть актриса. А у них в роду что-то уже было связано с актрисами. То ли его отец с актрисой семье изменял, то ли дед... Сама знаешь, как там раньше было обыкновенная история из ещё дореволюционной России. В общем, судила о Лили вдоль и поперек, на каждый её шаг реагировала и все припечатывала своим якобы, знанием жизни. А что она знать то могла - норная женщина была, норная.
- То есть как это? Как фокстерьер?
- Не знаю я ничего про собак, но про жизнь людей много поняла за последние годы. Норная женщина это та, что в норку всегда стремиться. Убогость. Пусть и богатая будет, а все равно всего боится. И хочет ограничить свой мир домом, запасами, ничего как мышка, иль сурок какой, не видеть. Но, высунув нос из норки, все разнюхивать опасность, и судить, судить, так, словно все и вся на её норку претендуют. И более ни у кого никаких интересов нет.
- Знаешь, что может быть сравнимо с грехом у буддистов - христианские грехи у них лишь ошибки, но причиной ошибок считают страх и отсутствие тяги к познанию. Сказано в Дхаммападе: "Но грязнее всего грязь невежества, худшая грязь. Избавившись от этой грязи, вы будете свободными от грязи". Норная женщина, по твоему выходит, та, что сконцентрировала в себе причину всех христианских грехов. - Продолжая смотреть на колыхание прибрежной воды, как загипнотизированная, Виктория закурила и замолчала.
- Не знаю я ничего про твой буддизм, - дернулась Вера, но кажется мне, есть нечто общее закон какой-то, что даже выше религии, по которому все действуют. Один одну линию гнет, другой другую. Стремиться вроде к одному, а получает противоположное, потому как линия, за которую ухватился такова. Вот и Лили, как бы не гнула, а все одно - промаялась она с ним ещё года три и снова замуж вышла. А он снова её развел через год - покоя не давал. Да и любила она его. Но как развел, нанял матери, чтобы на нем не зацикливалась, домработницу. Этакую девку без щиколоток и запястий, как Лили её охарактеризовала.
- Без чего? - задумчиво глухо отозвалась Виктория.
Они сидели ну кромки водохранилища между жарким небом и холодной землей на пластиковых креслах, подставляя лица солнцу.
- Без щиколоток и запястий. - Повторила Вера.
- Без щи?.. - Виктория вытянула ногу. Вроде щиколотка была на месте. Даже страшно стало, а вдруг я поправлюсь, и вот так припечатают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131