Тяжелее всех приходилось лебедочникам. Те вообще не могли видеть, где находится мина. Башкирцев и тут не растерялся: наложил на трос пеньковые марки, закрасил их белым и по ним определял, с какого яруса берет мину и когда она выходит из люка. Чтобы облегчить эти работы; предстояло заменить деревянные минные стеллажи на железные.
Пока минеры подавали и готовили мины, на корабле возникали «пожары», «повреждались» паровые и водяные магистрали, заделывались условные пробоины. Шла напряженная борьба за живучесть.
Новиков вместе с Булыжкиным обходили корабль. Пробовали пройти в третий погреб по нижней палубе, но она оказалась забитой поданными минами.
Булыжкин спустился в первый погреб, внимательно осмотрел его деревянные конструкции. Многие элементы были скреплены обычными плотничьими скобами. Побывал он и на боевых постах, всюду интересуясь условиями работы. После этого общекорабельное учение закончилось.
Ветер крепчал, он уже срывал пену с гребней волн. Ночь обещала быть беспокойной. Дождь прекратился, а космы туч чуть ли не цеплялись за мачты. Покачивало.
Чем дальше продвигались мы на север, тем глубже в материк уходили вершины Сихотэ-Алиня. Берега здесь суровы, высоки и обрывисты. Они изрезаны многочисленными ручейками, речушками, а в иных местах и реками, в устьях которых мы видели небольшие поселки — деревеньки. У маленьких же речушек редко встречались даже отдельные домишки. Везде таежная чащоба подступала к самому морю. Берега разнообразны, нет ни одного схожего с другим мысочка, клочка суши. Приметных мест много, и все они неповторимы.
Как только позволила погода, штурманская братия снова взялась зарисовывать и описывать особые приметы и ориентиры.
Район севернее мыса Белкина прошли вне видимости берегов. Маяк Золотой приветливо посветил нам в ночной мгле. К утру подошли к Нельме — рыбацкому поселку на берегу реки, носящей то же имя.
Вершины отрогов хребта вновь приблизились. Обрывистые берега покрыты здесь еще более дремучим лесом. Заметно посвежело, без бушлата не обойдешься.
— Товарищ вахтенный начальник! Чудно что-то… — обращается старшина сигнальщиков. — Кругом на берегу сопки лесом густым поросли, а прямо по носу далеко от береговой черты из-под воды маяк видно. Не может же он на воде плавать!
Вахтенный начальник посмотрел в стереотрубу, стоит в раздумье. Я посоветовал ему уточнить по карте, какой должен появиться маяк.
— Маяк Песчаный, но он ведь на берегу, а этот на воде.
— Минут через пять вы убедитесь: маяк на берегу.
В самом деле, не прошло и пяти минут, как все присутствующие увидели, что в этом месте природа намыла огромную эллипсообразную песчаную, с галькой, косу, далеко выдающуюся в море, на которой и стоял маяк, а между обрывистым высоким берегом и маяком образовалась лагуна.
От Песчаного держим путь в Советскую Гавань. Прошли бухту Гросевича, и открылась почти пирамидальная вершина горы Советской, на склоне которой возвышался маяк Красный партизан. Стало быть, за ним недалеко вход в самую большую и глубоководную, хорошо укрытую от ветров бухту Советская Гавань.
Из-за склона горы долго не показывалась береговая черта. Наконец она появилась — почти ровная линия, а к глубине материка еле-еле виднелись вершины горного хребта.
Невысокие базальтовые берега изрезаны множеством небольших бухточек. Не поймешь, какая из них истинный вход. Бывали случаи, когда капитаны ошибались и дорого платили за это.
На мостике наши гости внимательно рассматривают довольно однообразный ландшафт. Исключение — гора Советская, покрытая лесом, в котором видно вырубленное когда-то изображение двуглавого орла.
— Штурман, скоро поворот? — опрашивает командир корабля.
— Через десять минут будет виден маяк на полуострове Меньшикова. После этого и повернем.
— Старпом, аврал! Якорь приспустить.
Мигом все ожило на корабле. Люди разбежались по назначенным местам.
Как-то неожиданно показался маяк Меньшиков. За ним слева открылся островок Туло. Разом стал виден широкий, более чем миля, вход в далеко врезавшуюся в сушу бухту.
Корабль красиво описывает циркуляцию. Слева, в глубине за мысом, бухта Постовая. Нам нужно направо — в бухту, где есть рыбачья пристань и причал, построенный флотскими строителями.
— Самый малый! — командует командир корабля.
Причала не видно, заметен лишь рубленый ряж, от которого идет отсыпка и дорога. Приходится швартоваться к этому ряжу.
Мастерски совершив сложный маневр, Новиков подошел к так называемому причалу. Швартовы пришлось крепить за деревья, растущие на высоком обрывистом берегу.
Берега севернее бухты — от Совгавани до Датты — изрезаны, образуют множество бухточек и бухту Ванпно, уступающую только самой Советской Гавани.
В бухте, у причала которой стала «Эривань», кроме немногих построек рыболовецкого колхоза, ничего не видно. Необжитый край предстал перед нами во всей своей первозданности. Зрелище впечатляющее…
По заведенному в бригаде обычаю, все штурмана вместе с курсантами и двумя краснофлотцами-рулевыми отправились на шлюпках род веслами на рекогносцировку. Особенно хотелось нам осмотреть соседнюю бухту Ностовая, на дне которой покоился легендарный фрегат «Паллада». Приблизились к бухте. Высокий крутой берег, покрытый густым разнолесьем, образовал здесь чашу, на дне которой в зеркальной глади отражались и облака, и лес. Мы, опустив весла в воду, несколько минут молча любовались увиденным, боясь нарушить тишину. Красотища такая, что дух захватывает!
Прошли на шлюпках вдоль бухты, сделали промер, а фрегата «Паллада», как ни старались, не обнаружили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104