Никто и никогда даже не пытался перекрывать такую могучую реку зимой со льда... Не было такого в практике мирового гидростроительства!.. Но у нас нет другого выхода. Либо мы перекроем реку зимой, выгадаем время -и дадим через два года перзый ток, либо... либо надо согласиться с мнением главка: нашу стройку поставить на прикол и форсированно строить тепловую станцию.
— Позвольте, Кузьма Сергеевич,— перебил Набатова Калиновский.— Это не просто мнение главка. Насколько мне известно, это постановление коллегии министерства.
— Вам плохо известно! — резко ответил Набатов.— Пока что только проект постановления. И последнее слово здесь наше. Сумеем доказать, что дадим ток через два года,— наша возьмет. Не сумеем — проект станет постановлением, а мы все — бывшими гидростроителями. Обстановка, полагаю, ясна?
Никто не возразил. Набатов продолжал:
— Теперь по существу. Схема организации работ такова. Начинаем с того, что сооружаем продольную ряжевую перемычку. Ряжи будем рубить на льду испускать в подготовленные майны. Расчеты показывают, что лед выдержит эту нагрузку.
Калиновский дернулся на стуле, как бы пытаясь вскочить и протестовать. Набатов строго посмотрел на него и продолжал после короткой паузы:
— Расчеты также показывают, что мы можем до вскрытия реки закончить сооружение продольной ряжевой перемычки...
— Которую снесет во время ледохода? — не выдержав, наконец, вставил Калиновский.
Набатов не удостоил его возражением.
— ...на всю ее проектную длину. Самое трудное здесь — прорубить майны под ряжи. Надо найти способ быстро и надежно резать двухметровый лед. Это: нелегко. Но зато эти два метра ледяной толщи позволят нам работать спокойно, как на сухом берегу. Выведем на лед всю технику: самосвалы, бульдозеры, экскаваторы. Сибирская зима всегда была для нас, гидростроителей, суровым противником. На сей раз превратим ее в союзника, в надежного союзника.
Набатов остановился, предоставляя оппонентам время для возражений. Но все молчали. Молчал и Евгений Адамович Калиновский. Он еще не успел решить, какой тактики ему держаться: промолчать, сославшись на неподготовленность к обсуждению столь важного вопроса, или открыто и решительно выступить против проекта главнбго инженера? Набатов продолжал:
— Сооружение продольной перемычки — только половина дела. Затем со льда же отсыплем верховую перемычку котлована и перекроем большую часть русла реки. Это минимум того, что мы можем, что мы должны сделать. Хотя и этого достаточно, чтобы выиграть целый год. Но если мы сумеем по-настоящему организовать работу, у нас останется время для того...— Набатов снова на секунду остановился и, пристально оглядев собравшихся, устремил строгий взгляд в нервно поежившегося Евгения Адамовича,— у нас
останется время для того, чтобы отсыпать низовую перемычку и начать откачку котлована. Если, конечно,— Тут он в первый раз позволил себе улыбнуться,—если, конечно, зима действительно захочет стать нашим верным союзником и будет достаточно суровой и продолжительной. Ну, мы знаем характер нашей сибирской зимы, есть все основания полагать, что так оно и будет.
Набатов грузно сел, привалившись к столу. Николай Звягин, не спускавший с него глаз, заметил, что рука Набатова, лежащая на столе, трясется в мелкой нервной дрожи. Молодой инженер всегда восхищался хладнокровием и самообладанием своего руководителя. Но сейчас Николай Звягин нисколько не осудил его. Набатов, которого он беспредельно уважал и которому старался подражать во всем, стал ему ближе и роднее.
Вопросов никто не задавал. Николая Звягина это удивило, даже обеспокоило. Равнодушие — что может быть страшнее? И он гючти испуганно оглядел собравшихся в этой комнате ветеранов, которые могли сказать решающее слово, принять проект Набатова и тем самым — так он понимал — спасти, сохранить стройку.
Но те, на кого он смотрел с таким волнением, вовсе не разделяли его тревоги. Они спокойно переговаривались между собой. Прямо перед Николаем Звягиным сидели двое старейших из инженерного корпуса стройки. Он прислушался к их разговору.
Начальник управления земельно-скальных работ Терентий Фомич Швидко, плотный, кряжистый, занимавший за столом места вдвое против остальных, наклонив крупную лысую голову, убеждал своего худощавого и седого соседа, начальника управления механизации Бирюкова:
— Напрасно сомневаешься, Павел Иванович. Не только пятитонки — «ярославцы» пройдут.
— Прочность ледяного .поля будет нарушена май-нами,— возражал Бирюков, озабоченно нахмурив густые, еще темные брови, которые резко выделялись на костистом, обтянутом сухой, пожелтевшей кожей лице.
— На Иркутской ГЭС по льду провели шагающий экскаватор, Это тебе не автомашина!..
Николаю Звягину стало стыдно за свое опрометчивое суждение.
— Товарищи! — сказал Перевалов.— Перед тем как перейти к обсуждению технической стороны проекта, мне бы хотелось напомнить вам одно обстоятельство... Энергия нашей Устьинской ГЭС нужна не только для того, чтобы дать стране железную руду Красногорска. Вся Сибирь в лесах новостроек. Растут корпуса крупнейших в стране заводов алюминия и магния, воздвигаются гиганты черной металлургии и химии, переводится на электротягу Великая сибирская магистраль, закладываются новые угольные шахты и разрезы. Создается новая индустриальная база страны. Наша Устьинская ГЭС — ее могучее электрическое сердце. И не можем мы допустить, чтобы остановили нашу стройку.,.
— Семен Александрович,— с ласковой укоризной сказал старик Швидко,— надо ли нас уговаривать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102