.. Не от закона прятался. Что по закону положено, получил сполна. Может, по нынешним временам скажут, что получил сверх положенного. Ну это я так, к слову. Пустое дело — счеты сводить...
— Максим, не надо об этом.
— Надо... Об этом все... О другой своей вине скажу. Тут на судьбу сваливать не приходится. Смалодушничал я, Федор. Семья у меня хорошая... Побоялся их замарать... Так рассудил: я для них погиб. Погиб как солдат... Отболело горе, притерпелось... И осталась святая память. И от людей уважение и сочувствие... Семья погибшего за Родину... А объявлюсь живой, опять не радость, а горе. Какая же радость узнать, что муж и отец изменник Родины! Всех нас подряд тогда так называли.... Свой позор на их голову... Вот так, Федор, я себе говорил...Нет, не говорил, лгал, лгал, Федор! Себе лгал! А это, знаешь, скажу я тебе, последнее дело...
Он закрыл глаза и попытался повернуть голову, как будто взгляд Федора жег его и сквозь опущенные веки. Шевелиться было нельзя. Пронизывающая все тело боль заставила глухо застонать.-
Федор Васильевич сжал руку товарища.
— Максим, спокойно. Я все понял...
— Нет, погоди... погоди,— прервал его Черемных. Слова, произносимые тихим, хриплым голосом,словно с трудом пробивались сквозь сжатые зубы:
— Не осаживай меня. Первому тебе говорю... Лгал... не о них, о себе думал... о себе тревожился. Осудят. Не примут... душой не примут. Этого устрашился. Вот в чем мое малодушие, моя вина...
Он замолчал и лежал тихо, неподвижно. Глядел не на Федора, а мимо него, куда-то в угол комнаты.
— У тебя ведь дочь была? — спросил Федор Васильевич, чтобы прервать тяжелое молчание.
— Две дочери... Старшую довелось увидеть. Выросла. Совсем взрослая...
— Был дома? — волнуясь, спросил Федор Васильевич.
— Здесь встретил, на стройке. Знаешь ты ее. Беленькая такая, славная... В нашей диспетчерской...
— Наташа! —воскликнул Федор Васильевич,— И не открылся? Да как же ты!..— И спохватился: нельзя так с тяжелораненым.
— Слушай, Максим,—сказал Федор строго, чтобы укрепить своей твердостью этого придавленного жизнью человека,— слушай меня. Сейчас я старший. Наташа завтра придет к тебе.
В этот день на курсах крановщиков состоялись только Два первых урока. Начальник управления механизации Бирюков, который читал «Правила эксплуатации ...подъемных кранов», срочно выехал в командировку, и учебная часть не успела заполнить освободившиеся часы.
Слушатели курсов, в большинстве своем парни и девчата, были очень довольны неожиданной отдушинон: работать и одновременно учиться — дело похвальное, но не легкое.
Наташа стояла в коридоре, прислонясь к подоконнику, и наблюдала веселую сутолоку, у вешалки: все торопились побыстрее одеться — у молодости дел много, а времени в обрез. Наташа ожидала Николая. Он вел занятия первые два часа и сейчас в маленькой комнатке завуча, которая, по школьным традициям, именовалась «учительской», заполнял журнал.
Выходя из классной комнаты, Николай шепнул ей: «Подождите меня, Наташа. Мы еще успеем в кино». И сейчас она больше всего опасалась, как бы кто из девчат не окликнул ее и не позвал идти вместе домой. Признаться, что она ожидает Николая Николаевича, было неудобно. Хотя Николай был немногим старше ее, но здесь он был преподавателем и вообще... инженер.
Ее действительно окликнули. > Она оглянулась. К ней подошел Перетолчин.
— Наташа, я за тобой,— сказал он.— У меня к тебе серьезный разговор.
Наташа не спросила, о чем разговор. Только машинально оглянулась на дверь «учительской» и, увидев выходящего оттуда Николая, сказала Федору Васильевичу:
— Я сейчас...
— Попроси, чтобы тебя отпустили завтра с работы.
Николай подошел к ним и, заметив растерянное выражение на лице Наташи, пристально посмотрел на Перетолчина.
— Николай Николаевич, я должна сейчас уйти,— сказала Наташа.— И завтра я не смогу прийти на работу. Вы разрешите мне?
— Пожалуйста,— подчеркнуто вежливо ответил Николай и, кивнув сразу обоим, пошел к выходу.
Наташа схватила его за руку.
—Завтра я встречу вас после работы у распадка... и весь вечер мы будем вместе... Вы придете?
Он круто повернулся к ней, и резкая, злая фраза едва не вырвалась у него. Потом он увидел, ее и огорченные и умоляющие глаза и, все еще хмурясь,сказал:
- Хорошо, приду.
— Мне нужно поговорить с тобой так, чтобы никто не мешал,— сказал Наташе Федор Васильевич, когда они вышли на улицу.
Наташа, не отрываясь, смотрела вслед размаши-сто шагавшему Николаю. Когда он скрылся за углом, она предложила Федору Васильевичу: — Пойдемте к нам в общежитие. Люба на занятиях, а Надька, наверно, унеслась куда-нибудь. — Хорошо,— ответил Федор Васильевич. По дороге Федор Васильевич расспрашивал Наташу, нравится ли ей работа в диспетчерской, как иду занятия на курсах, и ни словом не обмолвился о сути предстоящего разговора.
Наташа терялась в догадках. Федор Васильевич разговаривал с ней, как всегда, приветливо, шутливо, но она чувствовала, что он озабочен, может быть, даже взволнован. Уловив это, Наташа встревожилась. Не случилось ли чего дома?.. От матери нет писем вторую неделю... Наташа пыталась успокоить себя доводами: если-бы даже что и случилось, как мог узнать об этом. Федор Васильевич?.. Но ясно было, случилось что-то особенное.
Вопреки предположениям Наташи Надя была дома. Она лежала на кровати и читала «Огонек». Увидев Перетолчина, Надя ахнула и шмыгнула за занавеску,, где в углу хранился весь девичий гардероб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102