Стук повторился, такой же неуверенный и робкий.
— Войдите.
На пороге остановился высокий ссутулившийся человек. Шапку он держал в руках.
Набатов потянулся к выключателю. От ударившего в глаза света человек зажмурился.
Пока он стоял молча, Набатов разглядел посетителя и понял, что счастье давно отвернулось от него. Не только рваный ватник, стоптанные опорки на ногах и заношенная, облезлая шапка говорили об этом — стоптанным и заношенным было лицо человека, отекшее, землистого цвета, с глубокими рубцами морщин. Свалявшиеся серые волосы свисали на лоб, увеличенный глубокими залысинами. Широко расставленные светлые глаза опухли и слезились.
— У вас ко мне дело? — спросил Набатов.
— Я вас давно жду,— тихо и как будто с упреком сказал человек.
— Что же вы не вошли раньше?
— Не решился беспокоить. Могли рассердиться, и тогда...
— Что тогда? — уже с трудом удерживая раздражение, переспросил Набатов.
— ...не захотели бы помочь. Пришел просить у вас помощи. Только вы можете помочь мне.
Он произнес это вежливо, но без всякого подобострастия. Голос у него был мягкий, чуть глуховатый. И голос, и тон речи, и манера не вязались с его обликом.
Набатов, еще не зная, чего попросит этот странный человек, все же проникся к нему сочувствием.
— Чем я могу вам помочь?
— Места в жизни прошу. Прикажите принять на работу.
Набатов а удивила не первая, а вторая фраза. Рабочих не хватало. В работе никому не отказывали.
— Сегодня уже поздно. Приходите утром в отдел кадров.
— Был,—сказал человек и опустил голову.— Начальник кадров у вас правильный человек,— в голосе просителя не было и намека на иронию.— Облечен доверием и помнит о бдительности. Отказал. Не нашел возможным.
— Говорите яснее.
Проситель улыбнулся виновато. Лицо его сморщилось. Он расстегнул ватник, из кармана выцветшей гимнастерки достал завернутые .в бумагу документы. Отыскал среди них нужную справку и подал Наба-тову.
«Черемных Иван Васильевич, 1910 года рождения, осужденный... по статье 58-й... освобожден по.отбытии срока заключения».
Пятьдесят восьмая статья... Набатов нахмурился.
— Измена Родине?
— Измены не было,— сказал Черемных тихо, но твердо.
Набатов молча смотрел на него.
— ...в плен попал после тяжелого ранения...Потом история обычная. Фашистский концлагерь. Работали там на патронном заводе... чернорабочими... Больше-то тоже не доверяли. Здесь приговорили к десяти годам. Наказание отбыл. А жить все равно надо, даже при наличии моей справки...
— Жить надо...— повторил Набатов.— Скажите мне, Черемных, почему именно сюда приехали? Случайно или причина есть?
Черемных ответил сразу, без замешательства:
— Есть причина, гражданин начальник. Три причины. Первая причина — в таком состоянии в родных местах появляться неохота. Вторая— пустая причина: дальше ехать ие на что. Третья —самая существенная: в большой толпе не слишком будешь заметен... Конечно, начальнику кадров так не скажешь. А вы как с человеком разговариваете.
Набатов подумал, что так ответить мог только или прожженный хитрец, или тот, кто полностью распахнул свою душу.
— Ну что ж... Причины веские,— сказал Набатов.— Работу получите. Желаю вам найти свое место.
Вадим ушел от Нели оглушенный и растерянный. Идти в общежитие он не мог. Ему казалось: взглянув на него, каждый поймет, что с ним произошло. И он долго метался по улицам поселка.
Но что же случилось? Что произошло за немногие часы с утра, когда он ушел от нее, провожаемый ее сонным, усталым и радостным взглядом, унося в себе тепло ее ласк, и до вечера, когда он ткнулся в запертую дверь?.. Почему она так переменилась к нему?.. И все же он сам виноват в том, что все кончилось так постыдно. Она сразу встретила его неприветливо. Надо, было иметь хоть каплю самолюбия, повернуться и уйти. Лучше уйти самому, чем дожидаться, пока тебя прогонят. Да, его прогнали. И еще посмеялись вслед...
Ее приглушенный смех, который он услышал, скорее угадал, стоя перед запертой дверью, теперь звучал в его ушах громким, беззастенчивым хохотом...
Если бы она осмеяла его вчера, когда он самонадеянно, незваным гостем заявился к ней, не так было бы обидно.. Но теперь, после всего, что между ними произошло... Глупец, жалкий и смешной! Метнулся, как мотылек на. огонь свечи, опалил крылья и теперь корчится... Никогда он больше не подойдет к этой... даже не взглянет на нее... Теперь он больше ни к кому не подойдет... Не сможет подойти... не посмеет...
Весь день на работе Вадим был мрачен и задумчив.
— Что с тобой? — спрашивали ребята.
— Ничего,— односложно отвечал Вадим, делая вид, что занят работой и ему не до разговоров.
Вечером ребята утащили его в клуб. Он пошел неохотно, уступив их настояниям. И лучше б ему было не ходить,
В клубном буфете он увидел ее.
Неля приветливо улыбнулась ему, и он снова не устоял. Улучив минуту, когда возле стойки никого не было, он подошел к ней.
Она смотрела на него такими же ясными, веселыми глазами, как в тот первый вечер, когда он пришел к Ляпину вместе с Аркадием и когда между ними ничего еще не было. Как бы не замечая его подавленного состояния, она задавала ему какие-то шутливые вопросы.
— Я приду к тебе сегодня,— сказал он, стыдясь самого себя.
Глаза ее испуганно округлились.
— Что ты! — выдохнула она каким-то шипящим шепотом.— И не думай! Забудь, забудь, как ничего и не. было!
Она была непритворно встревожена. Вадим покраснел и молча отошел. Но спустя несколько минут, проходя мимо буфета, он увидел за стойкой Нелю и девушку с темными кудряшками, ту, что заходила к ней в тот вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102