Ведьмы собрались в кучку, испуганно оглядываясь по сторонам.— Ангелы дерутся с демонами, — пробормотал Фриссон.Брат Игнатий перекрестился и поднял глаза к небу.— Ангелы победили, — сказал я.— Конечно, — отозвался брат Игнатий и широко улыбнулся.А священнику по другую сторону повозки удалось наконец выслушать исповедь до конца. Он склонил голову, осенил крестным знаменем епитрахиль, лежащую на голове у кающейся грешницы, которая в этот миг перестала быть ведьмой. Старуха встала и пошла прочь, гордо подняв голову и распрямив плечи. Она вся так и светилась облегчением и радостью.— Теперь она может умереть с легким сердцем, — прошептал брат Игнатий. Я посмотрел на него.— Между прочим, вы сейчас совершили весьма ответственное чудо, брат!Но Игнатий только головой покачал:— Никакого чуда, чародей. Только молитва.— «Только», — сухо повторил я.Исповедовавшаяся ведьма уже шаркала по дороге, за ней — другая. Вот и третья встала с колен и пошла за ними.— Куда они теперь? — спросил я брата Игнатия.— Не сомневаюсь, искать врача, — отвечал монах. — Души их исцелены, теперь они будут разыскивать того, кто вылечит их тело.— И не вернутся к прежней работе?— Конечно, нет, чародей! Это невозможно для них без того, чтобы не продать душу.То же самое ожидало и бюрократов — по крайней мере те несколько дней, пока Сюэтэ разыскивала бы новых добровольцев. Но к тому времени революция вкупе с вторжением могла бы уже и завершиться, неизвестно, что бы сталось с самой Сюэтэ, — так что набирать добровольцев было бы некому.Картина с исповедующимися ведьмами и священником подернулась зыбью, вода затуманилась, и вот перед нами заголубела полоса Средиземного моря. Мы увидели широкую зеленую ленту. Она становилась все шире, все ближе, и вот уже можно было различить отдельные деревья на краю леса. Серебристая полоска превратилась в ручеек, а на его берегу стояли четверо мужчин и тролль и на что-то смотрели.— Ой, это же мы! — вскричал Фриссон.— Тихо! — оборвал его я. — Похоже, сейчас нам дадут маршрут.И действительно, синева моря исчезла, и всю поверхность озера занял лес, по которому побежала дорога. Мне все это очень напоминало Югославию. На дороге виднелись движущиеся точки. Изображение стало крупнее — и точки обратились в людей в грубой домотканой одежде с косами и цепами.— Засада? — Жильбер нахмурился и напрягся.— Нет, — покачал головой я. — Похоже, это наши ополченцы. * * * Так оно и оказалось. И выяснили мы это, не выходя из леса. Мы пошли по тропе вокруг громадного столетнего дуба и увидели их: с десяток крестьян в зелено-коричневой одежде с луками и кинжалами вместо кос.— Разбойники! — заорал Жильбер и потянулся за мечом.— Спокойно. — Я удержал его, схватил за руку и не дал выхватить меч из ножен. — По-моему, они хотят с нами переговорить.Это точно. Глава отряда вышел вперед — мужчина с грубыми чертами лица и усталым взглядом.— Мы хотим до дому вернуться, — пояснил он. — Но не можем, покуда правит эта гадкая королева и ее палачи.— Это поправимо, — ответил я. — Может быть.— Это что же за «может быть»?— Армия, — ответил я. — Будь у нас побольше народу, риска было бы меньше. Нам помогает Король-Паук, а ему дают советы отличные специалисты.И мы пошли дальше по дороге, а вслед за нами потопала дюжина вооруженных мужиков. Долго мы не прошагали: из-за кустов на дорогу выскочила какая-то старуха. Она еле держалась на ногах, опиралась на суковатую палку, а свободную руку протягивала к нам. Разбойники завопили:— Ведьма со Скалы! — и бросились врассыпную.— Я больше не служу Сюэтэ! — слабым голосом проговорила старуха, подойдя поближе, и страшно закашлялась.Запах ее дыхания долетел до меня, и меня передернуло. Что она ела на завтрак? Силос, что ли?И ведь направлялась прямехонько ко мне! Я попятился.— О, не отталкивай меня! — возопила ведьма, сделала еще несколько шагов, и ее снова начал бить жестокий кашель. Она не удержалась на ногах, упала на колени, подняла руки и взмолилась: — Излечи меня. Разве ты не тот, кто не брезгует лечить ведьм?— Ну, так про меня... говорят, — промямлил я и посмотрел на брата Игнатия. — Но я это делаю только тогда, когда ведьма готова покаяться и отказаться от занятий колдовством. Ты должна понять, что мое лечение не поможет, покуда ты служишь Дьяволу. И потом, какой мне прок лечить ту, которая в следующее же мгновение швырнет в меня пламенем?— О, нет, я такого не сделаю! — выпалила ведьма и снова раскашлялась. Кашель у нее был лающий, все тело ее сотрясалось от его приступов. Откашлявшись, старуха прохрипела: — Я никогда не отплачу злом за добро.— Тогда какая же ты ведьма?— Не ведьма я! Я не хочу больше быть ведьмой! Я боюсь огненной пасти Ада, откуда вырываются языки пламени! — Старуха снова раскашлялась и обернулась к брату Игнатию. — А ты не священник ли? Тогда исповедуй меня, умоляю! Пусть я умру, пусть он меня и не вылечит даже, так хоть душа моя не будет вечно гореть в Аду!Брат Игнатий долго не спускал с меня глаз, потом кивнул.— Отойдем в сторонку, — сказал он. Старуха попыталась встать, но ее снова разбил кашель, и она не смогла подняться с колен. Она упала на спину, брат Игнатий подхватил ее, помог выпрямиться, дал нам знак рукой отойти и вынул из рукава епитрахиль. Перебросив полотнище через шею, он и сам опустился на колени рядом с рыдающей грудой лохмотьев. Он перекрестился и проговорил:— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. В чем ты желаешь исповедоться, чадо?Слово «чадо» изумило меня не меньше, чем епитрахиль. Я наклонился к самому уху Фриссона и сказал:— А он, выходит, побольше чем «брат», а?— Но он никогда и не говорил, что он не священник, — вполголоса отозвался поэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155