.. я заметил у русских "невозможно" и "сколько
угодно" почти одно и тоже.
- Это невозможно, - без прежней решимости повторил Холин,
подтверждая, что итальянец прав.
Мадзони извлек из кармана крохотный магнитофон:
- Послушаем? - Холин не успел сообразить, как итальянец нажал кнопку
воспроизведения: "...из Москвы приехал человек (голос Холина)... я знаю
(голос Мадзони)... нам понадобятся деньги, перекрутиться на время
проверки, как только человек уедет, мы тут же переведем эти деньги обратно
(голос Холина)... это сотни тысяч (голос Мадзони)... нет (голос Холина)...
миллионы? (голос Мадзони)... нет, сотни миллионов (голос Холина)...
Франков? (голос Мадзони)... долларов! (голос Холина)... конкретно,
сколько?.. (голос Мадзони)... триста! (голос Холина)...
Итальянец нажал на "стоп" и снова стали слышны капли, срывающиеся с
деревьев и бомбардирующие скамьи, урны, утрамбованный в аллею гравий.
Мадзони спрятал магнитофон:
- Представьте... эта кассета попадет в полицию? Вы кажется уверяли,
что связи между просьбой о перечислении денег и приездом человека из
Москвы нет?
Теперь молчал Холин, пытаясь понять удастся ли еще ходить на
собственных, как казалось, совершенно отмерзших ногах.
- Холодно, - обронил Холин и переступил с ноги на ногу.
- Вы меня, наверное не поняли? - Мадзони всегда поражался беспечности
и отчаянному безрассудству этих, живущих в снегах, людей.
- Отлично понял. - Ногам стало чуть теплее, и Холин оттаял: не все
потеряно, предложен торг... торг и есть торг, выигрывает обладатель более
крепких нервов.
- Я все же уточню. - Мадзони, как процветающий делец и удачливый
финансист, пренебрегал поспешностью и ценил обстоятельность:
- Из записи ясно... первое - у вас огромная недостача... второе - вы
приложили руку к смерти человека из Москвы... третье - у вас более, чем
доверительные отношения со мной. Насколько я понимаю, любого из этих
обстоятельств достаточно для краха, а вместе?.. Далее следствие, суд,
тюрьма...
Холин вяло отбивался:
- Из растраченных средств я ничего не имел, все шло для поддержки
партийных коммерческих структур, бесконечных эспэ...

- Торгующих воздухом, - подсказал Мадзони.
Холин пропустил замечание, продолжил:
- На вливания братским партиям, национально-освободительным
движениям, террористическим группам, на операции с наркотиками...
- С наркотиками? - Мадзони, конечно, кое-что знал, но хотел услышать
подробности.
- Союз - один из крупнейших поставщиков наркотиков... через третьи
страны и десятые руки... столько посредников, что концы найти
невозможно... наркотики не только деньги, существовала доктрина подрыва
западного общества изнутри - наркотический натиск на буржуазию.
- Вы говорите, как ваше радио, - ужаснулся, не без издевки Мадзони.
Холин на миг замолчал и уже совершенно человеческим языком пояснил:
- Наконец, деньги для подпитки визитеров высокого ранга... таким не
принято отказывать, и расписок такие не оставляют...
- Вы не допускаете, что и сейчас я вас записываю? - Мадзони так и не
вынимал рук из глубоких карманов.
- Мне все равно, - Холин говорил голосом человека, прекратившего
всякое сопротивление.
- Отлично... впрочем, я не пишу... достаточно того, что есть,
по-человечески мне вас жаль... но если предаваться жалости без оглядки,
совершенно не остается время делать деньги. Мы договоримся?..
- Попробуем. - Холин втянул голову в плечи и еще выше поднял
воротник. - Что я должен сделать?
- Мы это проделывали десятки раз... вы продаете золото по бросовой
цене нашей подставной фирме... фирма реализует золото по цене за тройскую
унцию на момент продажи, разницу не переводим на партсчета, как раньше, а
делим между собой... скажем три четверти мне, четверть вам...
- У меня есть заместитель, - напомнил Холин.
- Отлично, обоим сорок процентов, остальное мне...
- Я подумаю. - Холин не подал руки и побрел к машине.
- Не больше трех дней! - выкрикнул в спину Мадзони. Холин не
обернулся, шагал по лужам, разбрызгивая грязь и теперь уже не замечая, как
чавкающая жижа заливает ботинки.

Ребров долго не мог прийти в себя, узнав о кончине в Цюрихе человека,
с которым разговаривал всего несколько дней назад. Конечно, жизнь - штука
хрупкая, но Ребров помнил предупреждение странного человека, показавшегося
на миг сумасшедшим, а теперь внезапно умершего - или погибшего? - от
сердечного приступа. Чугунов, будто заглянул в будущее, так и сказал:
"если начнут шептаться по углам... сердечная недостаточность... не
верьте... я еще крепкий, хоть и бэу", и странная тоска в глазах этого
человека и провидческое "...если еще увидимся..."
Ребров толкнул дверь приемной предправления. Марь Пална листала
каталог "Квелле" в разделе постельное белье. Ребров указал на дверь
Мастодонта:
- У себя?
Марь Пална кивнула, поманила Реброва, ткнула носом в дивной красоты
белье:
- Нравится? Представляешь, ты и я возлежим? - и без перехода, колко:
- С чем идешь? - Ребров выдержал вспарывающий взгляд Марь Палны, смолчал,
даже игриво сверкнул глазами. Секретарша захлопнула каталог, вертикальные
морщины залегли над переносицей. Марь Палну определенно и жестоко терзало
нечто, женщина провела ладонью по лицу сверху вниз, будто погружая себя в
гипнотический сон или сообщая способности ясновидения и тихо, как
заклинание, произнесла:
- Кто же за тобой стоит, Ребров?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50