Виллум поделился с дедулей какой-то травкой из мешка, и теперь они вполголоса хихикали в углу. Джум по-прежнему сидела у огня и зачем-то варила гигантский котел похлебки. А Поллум донимала ее расспросами.— Почему они такие тощие, мам?— Кушают мало, доча. У них там и орешков-то нет.— Нету орешков?— Понимаешь, наверху ведь и грязи нет.— Нету грязи?!— Вот и не забывай, Поллум, как тебе повезло. Не то что им.Кестрель хотела послушать еще, но тут голоса смешались, поплыли, а теплые блики, плясавшие на потолке, завертелись у нее перед глазами. Девочка зевнула, укуталась поуютнее, подумала об уставших ногах и о том, как приятно лежать в постели, а через миг уже сладко спала. Глава 11Сбор урожая Когда близнецы наконец проснулись, через дымное отверстие над очагом сочились тусклые серенькие лучи дня. Хозяева куда-то ушли, только маленькая Поллум тихонько сидела у огня, дожидаясь, пока гости откроют глаза. Мампо нигде не было видно.— Ваш друг на озере, — сообщила девочка. — Помогает собирать урожай.Поллум поставила на стол тарелку с аппетитным печеньем, которое оказалось не чем иным, как обжаренными ломтиками грязевых орехов.— Вы что же, ничего другого не едите? — поинтересовалась Кестрель.Поллум, казалось, не поняла вопроса.За завтраком близнецы обсудили свое положение. Ясно, что мама сходит с ума от страха за них; ясно, что они заблудились и сами боятся. И все же Кестрель наотрез отказалась возвращаться в Арамант:— Я скорее умру, чем опять пойду мимо этих ужасных детей-старичков.— Тогда ты знаешь, как нам поступить.— Да.Юная мятежница достала карту императора и вместе с братом задумчиво склонилась над пергаментом.— Сначала надо найти дорогу, — произнес Бомен, проводя пальцем по долгой линии, обозначенной как «Великий Путь».— А еще раньше — выбраться отсюда.Дети спросили у Поллум, знает ли она какой-нибудь выход из этих пещер. Девочка округлила глаза и удивленно замотала головой: нет, разумеется, нет.— Должен быть выход, — настаивала Кесс, — есть же у вас дыры для света.— Ну… — Поллум пораскинула мозгами. — Падают обычно вниз, а не наверх.— Ладно, лучше спросить у взрослых. Когда они вернутся?— Не скоро. Сегодня день урожая.— И что вы собираете?— Грязевые орехи.Дочка хозяев поднялась, чтобы навести порядок на столе. Брат с сестрой оживленно зашептались.— Как поступим с Мампо?— Пусть идет с нами, — решил Бо. — По крайней мере, от него больше проку, чем от меня.— Пожалуйста, не говори так, а то опять расплачешься.И действительно, на глаза мальчика уже наворачивались крупные слезы.— Прости, Кесс. Я просто трусишка.— Храбрость — это еще не все.— Папа велел за тобой приглядывать.— Вот мы и заботимся друг о друге, — сказала Кестрель. — Ты умеешь чувствовать, а я — делать.Бомен поразмыслил и кивнул. Он и сам ощущал нечто подобное, да только не мог выразить словами. Поставив тарелки отмокать в лужице мокрой грязи, Поллум вытерла руки об одежду и сказала:— Ну, мне пора на озеро. День такой. Все занимаются урожаем.Гости решили пойти с ней и поискать Виллума. Надо же выспросить дорогу на равнины.Выбравшись из землянки, дети удивленно огляделись по сторонам. Вчерашний угрюмый вид совершенно переменился. Повсюду через дыры в серебристых сводах падали столбы дневного света. Блики отплясывали на волнах так, что больно было смотреть. Огромные сияющие лужицы у основания столбов источали мягкое сияние, которое разбегалось мелкой рябью по всей глади озера, теряясь где-то в туманной дали. Прямо по этому великолепию бродили взад и вперед сотни занятых делом людей. Некоторые трудились, построившись в длинные ряды, другие выгребали на огромных плотах. Кое-кто хлопотал у громадных костров, а кто-то — у странных, похожих на лебедки приспособлений. И где бы подземные жители ни сходились, они дружно затягивали песню — красивую, рабочую песню. Ибо какое же нелегкое дело обходится без нее? Кестрель изумленно потянула носом.— По-моему, больше не воняет.— Да нет, — возразил Бомен. — Это мы притерпелись.Близнецы осторожно пригляделись: нет ли поблизости седовласых карликов? Затем, успокоившись, поискали глазами кого-нибудь из вчерашних знакомых. Как на грех, обитатели соляных пещер казались гостям на одно лицо: все одинаково круглые и перепачканные. Поллум отправилась вперед, показывая дорогу, и дети боязливо тронулись за ней — вдоль по каменной грядке, к одному из ближайших костров. По пути они начали понимать, чем же занимаются местные жители.Грязевые орехи росли на полях неглубоко от поверхности озера, в мутной серовато-бурой жиже. Прилежные жнецы шагали по этим полям, низко кланяясь и погружая руки по локти в грязь. Сорванные орехи, каждый чуть больше крупного яблока, отправлялись в деревянные ведра, которые приходилось таскать за собой. Двигаться нужно было в одном ритме, поэтому каждый ряд хором тянул свою песню.Близнецы, как завороженные, смотрели на эти бесконечные цепочки, раскачивающиеся вверх и вниз, точно морские воды в час прилива, и слушали мелодичные голоса, чей звон долетал до высоких пещерных сводов и возвращался обратно приглушенным эхом. Люди у больших костров тоже пели, однако не столь слаженно, сбиваясь то на один, то на другой мотив и ничуть не заботясь об этом. По-видимому, им досталась работа полегче, а некоторые, казалось, и вовсе бездельничали, поминутно заливаясь хохотом. Кое-кто жарил на углях орехи, а потом выкатывал их длинными палочками, иные счищали со скорлупы присохшую грязь, а большинство носилось по Низменному озеру с деревянными ведрами в руках.Поллум тоже ухватила три посудины, для себя и для гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69