Все в ней было просто и благородно. Казалось, она совсем не помнила о своей ослепительной красоте.
Мужчины в партере перешептывались, расспрашивая друг друга о незнакомке, и вызывали этим раздражение у публики галерки. Репортеры пришли в недоумение при виде неизвестной красавицы, смотрели разинув рот и старались уловить какие-нибудь сведения о ней для своих репортажей.
Кроме Мондье, приберегавшего успех для себя, только месье де Шамбое, Роксиков – секретарь русского посольства и Морис Вандоль одни могли бы ответить на вопросы о Жермене.
Но Бамбош имел вполне серьезные причины помалкивать, Серж находился в России, а Морис с волнением смотрел на левую литерную ложу второго яруса – та оставалась пустой.
Андреа, совершенно неспособная завидовать, очень добрая, хотя и вульгарная, откровенно восхищалась новоприбывшей:
– Право… даже неправдоподобно быть такой красавицей! Погляди, Ги!.. И ты погляди, Бычья Муха!.. Она всех нас забьет без труда, если ей понадобится много денег…
– Восхитительна!.. – сказал Ги, у него глаз заблестел за стеклышком лорнета.
– Красива, конечно… но ей, по-моему, недостает драгоценностей, – изрек Мутон, желая польстить Андреа.
– Ты по провинциальному идиотизму ничего не понимаешь, тебе подавай дамочек вашего захолустья, увешанных прабабушкиными побрякушками… Именно простота ее наряда вызывает восторг у нас… у потаскушек! На ней ни серег, ни колье, ни браслетов, она открывает кожу ровно настолько, чтобы все видели, как она бела и розова. На ней нет драгоценных украшений, но за один только бриллиант на ручке ее веера я отдала бы все, что на мне сейчас понавешено! И при всем том сколько в ней грации и величавости! Честно говорю! Глядя на нее, мне даже стыдно называеться женщиной!
В этот момент занавес опустился, и восторженные слова Андреа потонули в шуме рукоплесканий актерам.
Но в антракте все опять сосредоточили внимание на Жермене. Репортеры сновали по коридорам и фойе, расспрашивали билетерш и норовили проникнуть в литерную ложу, однако та оставалась для них недоступной; Жермена ее не покинула.
Многие видели, как таинственная красавица подала руку вошедшему к ней мужчине, он почтительно поклонился.
– Мондье!.. Мондье!.. Не может быть!.. Точно… Это он!
Бежен и Франкорвиль не могли поверить своим глазам и шумно восклицали. Завсегдатаи салонов, театров, прогулочных мест жаждали поскорее расспросить счастливого избранника, когда он вернется на свое место.
Но тот пробыл у незнакомки не больше двух минут, его сменил молодой красивый человек, графу неведомый.
Мондье посмотрел на визитера долгим испытующим взглядом с выражением откровенной инстинктивной ненависти.
Встретившая графа с холодной вежливостью, Жермена очень приветливо улыбнулась вошедшему, что казался весьма грустным.
– Вы по-прежнему печальны, Морис? – спросила она ласково.
– Да, Жермена, все так же. Я не видел ее долгих четыре месяца. Только иногда удавалось стороной узнать что-нибудь…
– Вы совсем скоро увидитесь. Знаете ли вы, кого сейчас встретили в моей ложе?
– Нет, Жермена.
– Это ее отец… граф де Мондье!
– Так вы с ним знакомы?!
– Да, – кратко сказала Жермена.
– Он на меня так глянул…
– Смотрите, Морис… – прервала друга Жермена, – говорила я вам, что не надо терять надежду.
– Бог мой!.. Сюзанна!.. – воскликнул художник и просиял, увидав, что в ложе напротив появилась его любимая. – Спасибо, Жермена! Спасибо… Как вы добры! Позвольте мне поспешить туда.
– Подождите начала действия, не то граф заметит вас со своей дочерью и непременно помешает свиданию. Я задержу Мондье здесь, и в вашем распоряжении окажется по меньшей мере три четверти часа, целый акт этой дрянной пьески.
Едва поднялся занавес и неловкие, перепуганные дебютантки продолжили дурацкое представление, Морис вошел в ложу, к Сюзанне. Компаньонка, мадам Шарме, скромно пересела вглубь, и молодые люди, не обращая никакого внимания на сцену, почувствовали себя в полном уединении.
А граф, расточая свое прославленное остроумие, тоже не следил за спектаклем и старался занять Жермену рассказами о своих знакомых, сидящих в зале. Но вдруг его пыл пропал, и Жермена заметила, что Мондье нервничает, покусывает усы и старается скрыть беспокойство.
В противоположной ложе он увидел Мориса, скрытого в полумраке, позади Сюзанны. Даже отсюда на мужественном красивом лице молодого человека различалась несказанная радость. И можно было не сомневаться, что Сюзанна отвечала ему таким же взглядом.
Сперва граф почувствовал даже облегчение, поняв, что незнакомец был поклонником отнюдь не Жермены. Потом сообразил: это как раз тот, о ком говорила Сюзанна, – художник, пачкун холстов, что осмеливался претендовать на руку дочери. И понял: свидание это устроено Жерменой.
Все свидетельствовало о сговоре.
Поняв, что его обманули, граф немедленно решил жестоко отомстить.
По причинам, о каких никто не подозревал, он хотел, чтобы Сюзанна или вообще осталась бы незамужней, или вышла за того, кого он выберет сам.
Такое желание было настолько связано с его темной судьбой, что являлось для него решающим, ибо обеспечивало его собственную безопасность. Вот почему он пришел в ярость, догадавшись, как его провели, – к подобному он не привык.
«Совершенно не могу понять, зачем Жермене понадобилось устроить этому типчику свидание с Сюзанной», – твердил он себе, вслух же продолжая пустой светский разговор.
Женским инстинктом уловив, какая буря бушует в голове негодяя, видя злые взгляды, что он бросает на влюбленных, Жермена пошла ва-банк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139