Поймав на лету один из этих взоров, она сказала:
– Да, это я устроила свидание двоим, так искренне и свято любящим друг друга. Я сделала это не из прихоти. Это – мой друг, талантливый и известный художник, благородное сердце… Я ему обязана бесконечно. Он составит счастье любой девушке, но для него существует лишь одна на всей земле. Граф де Мондье, я имею право просить вас…
– К чему вы клоните, Жермена?
– К тому, чтобы вы благословили их союз. Я прошу об этом без обиняков и без громких фраз, ибо считаю, что у вас нет причин отказывать.
– Откуда вы знаете?
– Не будем выискивать поводы с моей стороны. Вы знаете, что я не умею лгать и никогда не решусь на сомнительный поступок. Дайте же согласие на мою просьбу.
– Но почему все-таки вам этого хочется?
– Очень просто. Чтобы отплатить добром за добро и сделать Мориса Вандоля и Сюзанну счастливыми.
Мондье долго смотрел на Жермену, как будто размышляя. Потом сказал, отчетливо произнося каждое слово:
– Если я соглашусь, будете ли вы по-прежнему противиться любви, которой я одержим? Прямо спрашиваю: будете ли вы моей?
– Вы намерены, назовем вещи своими именами, продать вашего ребенка?.. Сделать его предметом позорного торга?
– Я люблю вас!
– Изнасиловать меня и морально?
– Я люблю вас!
– Запятнать подлым поступком невинное существо, в ком течет ваша кровь?
– Потому что я люблю вас!.. Разве это не причина? – отвечал негодяй, и слова его звучали пугающе.
– Я хочу, чтобы вы прислушались ко мне, не ставя условий. Вы обязаны для меня это сделать, – проговорила Жермена с улыбкой, скрывая за ней ненависть и отвращение. Граф неправильно понял эту улыбку, сочтя ее поощрительной, прощающей, чуть ли не призывной.
– Но если я дам согласие… и я недалек от него… станете ли вы хотя бы с некоторой благосклонностью выслушивать меня?
– Я не даю никаких обещаний. Посмотрим… Прекратите этот постыдный торг, или вы меня никогда, слышите, никогда больше не увидите.
– Пусть будет по-вашему!.. Я согласен.
– Именно, вы согласны на то, что Сюзанна Мондье будет женой Мориса Вандоля?
– Да!
– Я не требую от вас клятв, в ваших устах они ничего не значат. Я просто сейчас возьму и сообщу моему другу и вашей дочери радостную новость. И попробуйте отвертеться!
– Вы, конечно, вполне можете это сделать, Жермена. Хотя я и обладаю множеством пороков, но слова своего я никогда не нарушал. Действие кончается, и позвольте проститься. Сейчас сюда придет мой будущий зять, и, должен признаться откровенно, боюсь, что не смогу скрыть неудовольствия. Вы, конечно, понимаете.
Эти слова, произнесенные серьезным и слегка игривым, в общем естественным, тоном, обманули Жермену. Она в душевной простоте и помыслить не могла, какой страшный замысел созрел в душе бандита.
А Морис Вандоль и в самом деле намеревался идти к Жермене.
Очень застенчивая, Сюзанна сидела в глубине ложи и никого и ничего не видела, кроме Мориса. Не заметила она и Жермену, а если бы и заметила – вряд ли узнала, настолько была погружена в собственные переживания, да и недавняя швея не имела внешне ничего общего с нынешней светской львицей.
Занавес упал, и Мондье окружили приятели и репортеры, наперебой расспрашивая о прекрасной незнакомке, но граф упорно отмалчивался, в лучшем случае ограничиваясь какими-то общими словами или переводя разговор на другое.
Франкорвиль и Бежен приставали с просьбой представить их. Чтобы поскорее отвязаться, Мондье сказал:
– После третьего акта, вас устраивает?
Ги де Мальтаверн, оставя Андреа на попечение Дезире Мутона, направился в буфет. Мондье остановил его.
– Нужна вам тысяча луидоров? – сказал он без предисловия.
– Всегда нужна! – не задумываясь, ответил старый мот.
– Я так и знал, могу вам дать за услугу.
– Говорите, граф, деньги очень дешевеют, и я на мели. Что я должен для вас сделать?
– Случайно не известен ли вам некто Морис Вандоль?
– Еще бы! Он был секундантом князя Березова, когда я…
– Когда вы промахнулись.
– И он сейчас был в ложе одной прекрасной молодой особы, из которой я бы с удовольствием сделал свою…
– Эта особа – моя дочь.
– Тогда считайте, что я ничего не говорил…
– Вы устроите так, чтобы сегодня вызвать Вандоля на дуэль и послезавтра его убить. Сразу, наверняка, наповал… Поняли?
– Постараюсь. Но ведь вы знаете, граф, в исходе поединка никогда нельзя быть вполне уверенным.
– Вы будете драться, где я вам укажу, и там будут люди, что доведут дело до конца, если не удастся вам.
– Так это попросту убийство.
– Почему бы и не так?
– Но ведь будут секунданты… врачи… могут разгласить… это опасно…
– Я все беру на себя. Этот так называемый художник осужден мною. Он должен умереть, и быть посему! Главное в том, чтобы привести его именно туда… где… где должно совершиться…
– Честное слово, дорогой граф, вы так умно и ловко все устраиваете, что с вами одно удовольствие работать! Считайте, что мазила уже покойник.
– Отлично! За деньгами придете в кассу дядюшки, сейчас же после окончания дуэли. А теперь оставляю вас, чтобы уладили с вызовом.
Граф де Мондье направился к своему креслу, зло улыбаясь, на ходу он бросил «лакированным бычкам»:
– Сейчас представлю вас прекрасной незнакомке. Морис по знаку Жермены спешил в ее ложу узнать о решении своей судьбы.
В фойе толпились бездельники, обсуждая не столько пьесу, сколько незнакомку. Художник вежливо, но ловко пробирался сквозь толпу.
Ги, все время следивший за Вандолем, пошел почти вплотную впереди него и так резко повернулся, что, столкнувшись, чуть не сшиб с ног молодого человека.
– Грубиян!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139