Связанный, в смирительной рубашке, граф лежал совершенно неподвижно. Если бы не шумное дыханье через нос – рот у него был заткнут, – можно было подумать, что Мондье умер или в обмороке.
Жермена двигалась по комнате, не обращая на своего мучителя никакого внимания и не чувствуя к нему ни малейшей жалости, она только радовалась, что он не в состоянии сейчас вредить ей, и мечтала, как вскоре с помощью Маркизетты нанесет ему удар чуть не сильнее смерти.
Бобино постучал в дверь два раза. Жермена в темноте открыла.
– Я готова, – шепнула она.
– Одну минуточку, надо все-таки проверить господина графа. – Достав из-под юбки электрический фонарик, Бобино подошел, осмотрел, надежно ли держатся путы, убедившись, что все в порядке, сказал: – А теперь пошли за Маркизеттой.
Было без четверти девять. Они тихо ступили в огромный пустой сад, ночь наступила темная, облачная, глухая.
Маркизетта ждала их на крылечке. Она тихим шепотом сказала:
– Благослови вас Господь за благодеяние!
– Тихо! Ни слова, прошу вас, и возьмите меня под руку, обопритесь… ничего не бойтесь… я сильная, – отвечала Жермена.
– А он… наш мучитель… Я не жестокая, но с каким наслаждением всадила бы ему нож в сердце!
– Тише, тише, мадам… Следуйте за мной, – сказал Бобино, его странным образом взволновали и пожатие руки, и голос незнакомой женщины.
Чтобы песок на дорожке не скрипел под ногами, юноша повел беглянок по клумбам, потом пересекли лужайку, за ней рощицу и вторую полянку. Они не встретили на пути ни души, и уже почти приблизились к стене.
Жермена вздрогнула, в испуге почувствовав рядом тяжелое, хриплое дыхание. Она ясно вспомнила страшный момент, когда за ней гнались псы графа: девушка схватила Бобино за руку, на минуту стала слабой, беспомощной и в ужасе прошептала:
– Собаки!
– Не бойтесь, они не тронут, – сказал Бобино. – Я их превосходно попотчевал мясом… со стрихнином… эта, наверное, подыхает. Говорили, что эти зверюги ни от кого, кроме своих сторожей, не принимают пищи; сущая болтовня! От кусочка конины, обжаренной в сале, ни одна не отказалась и про начинку мою не подумали, скоты. Та, что вас напугала, оказалась немножко живучее других. Окаянные животные больше никого не укусят.
Бобино тихонько свистнул, ему тем же ответили со стены.
– Ты, Мишель? – спросил Бобино.
– Я, а Жермена с тобой?
– Да.
– Мишель! Вы здесь. Как я рада! – Жермена затрепетала от счастья.
– Дорогая! Через минуту мы будем вместе!
Ну, тихо же! Сдержите чувства, и ни слова! Выше ногу… лестница… – скомандовал Бобино.
Невидимый в темноте, Березов опустил сверху надежную лестницу, Бобино прислонил ее к стене и сказал Жермене:
– Полезайте!
Она быстро взобралась.
– Теперь вы, мадам, – сказал Бобино, взяв Маркизетту за руки и помогая нашарить во тьме перекладину: – Не боитесь? Удержитесь?
Юноша говорил с необычайной нежностью. Ему все время казалось, будто он слишком мало о ней заботится. Типограф чувствовал к незнакомой женщине какую-то инстинктивную преданность, душевное расположение, сердечную близость.
– Спасибо, дитя мое, как-нибудь справлюсь, – ответила та.
Слова «дитя мое» вызвали слезы на его глазах.
Мощная рука, протянутая Марии-Анне, помогла ей благополучно взобраться, князь подхватил ее и тотчас начал спускаться по ту, вольную, сторону.
Неуклюжая женская одежда не помешала и Бобино быстро преодолеть лестницу.
– Вот дело и сделано, – тихо сказал он Жермене. – Мишель все подготовил и исполнил точнейшим образом. Теперь – вниз.
– Но где мы находимся? – спросила девушка.
– По соседству с заведением Кастане, на пустыре, его Мишель купил, как только вы оказались запертой в этой, с позволения сказать, лечебнице.
Маркизетта стояла уже на земле вместе с князем и никак не могла поверить, что она наконец на свободе.
Бобино вытянул лестницу, по которой они взбирались.
– А где сверток с мужской одеждой? – спросил он друга.
– Здесь, у стены.
– А экипаж?
– У ограды, и Матис на козлах.
– Прекрасно… Только сниму эти тряпки, оденусь нормально, и в путь.
Жермена и Мишель обнялись украдкой, пока Бобино переоблачался. Он завернул женский наряд в фартук и смеха ради перебросил обратно через стену.
– В Сен-Жермене все в порядке, Матис? – спросил он.
– Да.
Беглецы разместились в экипаже, и лошади понеслись во всю прыть.
По распоряжению князя Матис повез их на улицу Элер, прибыли без всяких задержек.
– А Сюзанна?.. А Мария? – спрашивала Жермена в пути.
– Сюзанна уступила просьбам Мориса… ушла из дома графа… со своей родственницей мадам Шарме. Она в Сен-Жермене вместе с Бертой и Марией, в полной безопасности. Художник тоже там, охраняет дом: можем быть спокойны, – рассказывал Мишель.
– Прекрасно! – сказала Жермена и начала обдумывать создавшееся положение.
Граф, глупейшим образом попавшийся в ловушку в лечебнице, так ускорил этим ход событий, что мрачная и сложная история стремительно двинулась к развязке.
Теперь главное – скорее нанести бандиту Мондье последний удар.
Они выходили из экипажа. Мишель подал руку Жермене, Бобино бережно помогал выйти Маркизетте как нежный и почтительный сын.
Когда вступили в большой холл парадного этажа, Жермена сказала Марии-Анне:
– Мадам, считайте себя здесь как дома. Я сейчас прикажу подать ужин и потом, если устали, вам может быть будет угодно отдохнуть в своей комнате.
– Благодарю вас, дитя мое, – ответила затворница, еще не привыкшая к тому, что она свободна. – Я не голодна и не устала… но, тем не менее, от всей души благодарю за гостеприимство. Но разве у нас нет более необходимого и срочного занятия, чем отдых?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139