– Успокойтесь, миленькая, мы ведь для вашего блага стараемся, будьте умненькая, и мы будем хорошо вас лечить…
И очень осторожно, с необыкновенной ловкостью, надела на Жермену смирительную рубашку и привязала спеленатую к кровати.
А Жермена, совершенно пришибленная, побежденная, уговаривала дрожащим голосом:
– Меня не надо лечить… Я не больна…
– О нет, вы больны!
– Нет же! Вы ошибаетесь! Я пришла повидать Маркизетту, которая, мне сказали, находится здесь.
– Маркизетту… Вы ее увидите… Немного позднее.
– Вы мне все-таки скажите, где я нахожусь и почему со мной так обращаются?
– Вы в лечебнице доктора Кастане. И мы поливали вас холодным душем и надели смирительную рубашку, потому что вы – душевнобольная, почти такая же, как Маркизетта. Та и вовсе без ума.
У Жермены в глазах потемнело. Но она еще не осознала всего ужаса своего положения, думала, будто произошла какая-то ошибка, скоро все выяснится, и попробовала спокойно поговорить с санитаркой, доказать, что вполне здорова и ее надо выпустить.
– Я не знаю этого доктора… У меня нет никакой надобности здесь лечиться… Я совсем не умалишенная… Пусть пошлют кого-нибудь ко мне домой, пусть спросят тех, кто меня знает… моих сестер… моих друзей… моих слуг… Все подтвердят, что я в полном рассудке… Я приехала сюда одна… на извозчике… отпустила его на углу улицы Рибейра… явилась сюда как посетительница… Послушайте меня… Разве я говорю как сумасшедшая? Скажите мне по чести. Конечно, я не безумная…
Женщины слушали снисходительно, как человека в бредовом состоянии.
Наконец Жозефина серьезно изрекла – то ли Жермене, то ли своей напарнице или же самой себе:
– Знаем, старая песня, все они так говорят… если им верить, получится, что здесь сумасшедшие – только доктор да те, кто служит… Бедная женщина, жаль ее, она такая красивая! Даст Бог, ее тут вылечат.
ГЛАВА 10
Жермена провела ужасный вечер. Совершенно беспомощная, привязанная к койке, понимая, что ее заперли в больнице для умалишенных, где обходятся одинаково как с несчастными помешанными, так и с жертвами личной мести, попадающими в подобные места не столь уж редко.
Она спрашивала себя, кто устроил эту ловушку, и мрачная личность Мондье вставала в ее воображении.
Виновником мог быть только он, и никто другой. Один он, против кого она начала борьбу не на жизнь, а на смерть, был в состоянии прибегнуть к такому чудовищному средству и проделать все это столь хитро, продуманно до мелочей и безошибочно.
К тому же она видела тесную связь между заточением здесь и ограблением квартиры позапрошлой ночью. И, несмотря на ее мужество, Жермене делалось страшнее и страшнее.
Одна из стороживших постоянно находилась при ней.
Это была Жозефина, та, кому от мнимой больной так досталось, но сиделка словно не помнила об этом и относилась к молодой красавице с грубоватой снисходительностью и терпеливостью ухаживающей за человеком, что постоянно бредит и не может отвечать за свои поступки.
Она постоянно твердила Жермене:
– Не волнуйтесь, моя милая, вы этим только вредите себе и вынудите опять обливать водой. Не волнуйтесь, говорю, вас будут хорошо лечить, вы скоро придете в себя, вас скоро пустят гулять в саду вместе со всеми, а затем вы поправитесь окончательно и уедете домой.
Видя, что Жозефина искренне считает ее помешанной, Жермена решила сделать вид, что следует ее предписаниям и советам.
Слова: «Скоро вас пустят гулять в парке» – особенно привлекли ее внимание.
Значит, с нее снимут путы и смирительную рубашку, она будет относительно свободной, она встретится с Маркизеттой, невольной виновницей ее заточения…
Понимая, что сделает ошибку, если будет совершенно безвольно, не спрашивая ни о чем, подчиняться требованиям, она иногда просила о чем-нибудь, но всегда старалась, чтобы просьбы были разумными, умеренными, не походили на капризы.
– Только не обливайте меня… это больно, перехватывает дыханье…
– А вы будете умницей?
– Да, и снимите, пожалуйста, с меня эту рубашку, в ней я не могу двигать руками, даже повернуться.
– Знаю, знаю, милочка, снимем, наверное, завтра, после визита доктора.
– Но как же я смогу до этого времени есть?
– Покормлю, покормлю… как ребеночка.
– Я не засну такая вот спеленатая, право, я буду только мучиться, волноваться.
– Дам успокоительного, оно отлично действует против возбуждения, и вас не оставят одну, ночью рядом будет дежурить Катрина.
– Мне бы хотелось, чтобы это были вы, – польстила Жермена, сознавая, что идет по правильному пути. Она не ошиблась, грубая на вид женщина была растрогана.
– Очень мило… Раз вам так угодно, я принесу сюда мою раскладную койку… – Толстая баба подумала: «Она, конечно, чокнутая, но, кажется, не очень сильно». И выразилась с грубоватым добродушием:
– Держу пари, что вы пережили большое горе… какой-то удар, и он пришелся вам по голове…
– Да, случались всякие неприятности… Я вам после, если хотите, расскажу…
– Конечно, моя кошечка, вы поделитесь своими историями… Здесь все друг с другом откровенны.
– А вы снимете с меня эту одежду?.. Кажется, ее называют смирительной рубашкой… Для сумасшедших… А?
– Да, но я уже сказала, что только после того, как вас осмотрит доктор.
– А кто он? Как его зовут хотя бы?
– Главный у нас – месье Кастане.
– А… – сказала Жермена и подумала, что это имя ей чем-то памятно.
Инстинктивно Жермена поняла, как надо себя вести в этом доме.
Пока она старалась доказать, что вполне здорова, и всячески протестовала против насилия, с ней обращались как с буйной, которой нельзя доверять.
Теперь же, когда она показывала, как смирилась и доверяет сиделке, соглашаясь тем самым с тем, что больна, к ней начали относиться с большим доверием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139