Голова Энн печальным шепотом пожаловалась голове Дриху:
– Это с ним уже с прошлой недели продолжается, с тех пор как он сожрал кружок марксистов.
– Подумаешь, марксисты, – недовольно заявил Дрих, – мы вот позавчера хор этих, далеко продвинутых, которые по утрам прыгают, хлопают в ладоши и песни поют…
– Свидетели Конца Света и Братство Желтого Луча, – подсказал Энн.
– Именно-именно, – закивал Дрих. – Тоже на завтрак употребили, и ничего – не поем. – Тут он широко улыбнулся во всю необъятную пасть. – А ты видел, как они построятся на берегу на утренней зорьке и давай часа два горлопанить: «Я теперь не один, я твой сын, ты мой отец, ты со мной на работе, в трамвае, в туалете, буду нести твой свет людям до гробовой доски, аллилуйя, аллилуйя!»
– Дык там у людей жизнь нервная, тяжелая. Инфляция, девальвация, сплошные экономические и политические кризисы, – сочувственно молвил Энн. – Какая психика это выдержит?
– Но слова-то и рифмы могли бы придумать и получше, – не унимался Дрих. – А если бы нас как следует проняло?
Энн живо представил себе трехголовый ансамбль, исполняющий на утренней зорьке гимн Желтому Лучу, и содрогнулся.
В этот момент и высунулась из близлежащих кустов голова драконши Аферты.
– Ужасно. Как говорят у нас, у драконов, ни уму ни сердцу.
Дрих и Энн искренне обрадовались:
– Привет, красавица, какими судьбами тебя сюда занесло? Только не ври, что захотела старика увидеть.
Аферта кокетливо улыбнулась:
– Не такой уж ты старик, как я погляжу. Небось по-прежнему за дамами ухлестываешь по всем измерениям.
При упоминании о прекрасном поле длинные уши Гельса затрепетали, и он моментально проснулся:
– Что касается всех измерений, то это ты лишку хватила. Нынче жизнь не та, нашего брата днем с огнем не найдешь, остались только те, что под водой обитают или в глухомани живут. А кому не повезло и кто в центре цивилизации застрял – те от ученых прячутся, плодом воспаленного воображения прикидываются.
Аферта участливо вздохнула:
– Или как ты: и то, и другое, и третье.
– Верно, – согласился Гельс-Дрих-Энн, – как я. По мирам шатаюсь, приключений на свои головы ищу. Там позавтракаю, там пообедаю, там галлюцинацией притворюсь, а где и свои порядки наведу.
Аферта сочла, что неофициальную часть на этом можно закончить и приступить к делу.
– Кстати, о порядке, – быстро сказала она. – Есть у меня к тебе одна большая просьба. По пустякам я бы тебя беспокоить не стала, но тут только на тебя надежда.
– Излагай.
– Ты ведь давненько домой не заглядывал? – уточнила Аферта.
– Порядком, – признался Гельс-Дрих-Энн. – Настроение было такое легкомысленное, что я предпочел побродить по захолустным мирам, от греха подальше.
– А вот пока ты по захолустьям мотался, в наших краях объявился зверь могучий, диковинный, – напевным голосом сообщила драконша. – На вид вроде нашего роду и племени, но абсолютно невоспитан: дикарь, драчун и грубиян. Я бы даже сказала – варвар. Молодому Ушлафу от него уже на орехи досталось, да и я чудом неприятностей избежала. А уж я, как ты сам понимаешь, существо далеко не безобидное. Разгуливает этот незнакомец по нашим угодьям, как по своей родной пещере, но самое главное, что при нем состоят люди. Человек пять, не больше, но охраняет он их, как собственных детенышей, – ни на шаг от них не отходит и все время бдит, чтобы их кто ненароком не огорчил.
Дракон явно заинтересовался:
– Что за люди такие? Давай поподробнее.
Аферта пожала крыльями:
– Не знаю, не знаю. Я странствовала меньше твоего, так что утверждать не берусь, но будто бы нездешние. Говорят на непонятном языке, запах от них такой непривычный – словно цветами благоухает. Одежда тоже удивительная, пятнистая, как шкура мечезубого пумса; предметы некие в руках, будто оружие наготове держат, но кого этими палочками можно поразить – ума не приложу! Но главное, что они обладают властью над драконом и он им беспрекословно повинуется. Даже стыдно – какой-никакой, а родственник, и вот… докатился.
Гельс, Дрих и Энн понимающе переглянулись. Покивали друг другу.
– Кажется, я знаю, о ком ты говоришь, – изрек наконец Энн.
Он сделал внушительную паузу и внезапно заговорил на чистейшем немецком языке:
– Хальт! Хенде хох! Вас ист дас? Вас воллен зи? Шпрехен зи дойч? Нихт шлиссен! Шнелле!
Аферта восхитилась:
– А что? Очень даже похоже.
Гельс-Дрих-Энн печально вздохнул:
– Это плохо, что похоже. Ты вот что, держись от этой веселой компании подальше, а то сей варварский дракон сделает в тебе большую-пребольшую дырку. Он фанатик, ему на все наплевать, у него свое кино в голове.
Аферта пригнула к земле великолепную голову и вздыбила гребень:
– Что в голове?
Дракон сообразил, что лекция об искусстве кинематографии и его основных этапах в данный момент несколько неуместна, а потому расстроился еще больше. Читать лекции Гельс-Дрих-Энн любил.
– Я имел в виду, что полосатый защищает не только людей, но и идеалы, за которые они воюют.
Аферта растерялась:
– А они воюют? С кем?
– Да с кем угодно, – ощерилась голова Дрих. – Например, с теми, кто с этими идеалами не согласен.
– Бред, – выдохнула Аферта струйки синеватого дыма.
– Бред не бред, а к нему не суйся. Он парень серьезный, для драки создан.
– Так он военный?
– До мозга костей, и к тому же почти неуязвимый. Шкура толстенная, лапы могучие, в голове – ни одной мысли. Молись предкам, чтобы он здесь один был, потому что обычно эти твари водятся целыми стаями. Когда такая стая нападает, то выстоять против нее нормальному дракону невозможно. А люди ими руководят, ибо своего ума у полосатых нет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104