В этом месте Сереион сделал паузу и придал лицу виновато-почтительное выражение.
Затем обернулся к своим солдатам и знаком приказал им покинуть опочивальню. Обрадованные возможностью оставить поле несостоявшейся битвы, осторожно переступая через обломки бедной двери, гвардейцы неслышными тенями выскользнули в коридор.
– Еще раз простите, ваше величество, – уточнил Сереион.
Король, все это время сидевший молча, вдруг откашлялся и заговорил хриплым голосом, будто включенный в сеть радиоприемник:
– Живу, понимаешь, как в глугабрахских лесах: никого не дозовешься, не докричишься, когда нужно.
Сереион попытался аккуратно приставить на прежнее место остатки дверей, но его попытка не увенчалась успехом. Он вздохнул, оглядев дело рук своих бравых подчиненных, развернулся к Оттобальту и выпрямился по стойке «смирно», готовый хоть до утра внимать родному монарху:
– Виноват, ваше величество. Больше не повторится, ваше величество. – И после паузы добавил: – Дверь нужно будет укрепить еще основательнее. В целях безопасности.
– А если слугам опять чего привидится? – уныло спросил Оттобальт. – Или в самом деле какая конфузия случится, и мне действительно будет нужна помощь.
– Выставим! – бодро отвечал командир гвардейцев. – Чтобы наши орлы – и не выломали какую-то там дверь. Да мы от всего Ландсхута камня на камне не оставили, не то что, осмелюсь заметить, от вашей спаленки.
– Камня на камне – не надо, – торопливо уточнил король. – За службу спасибо, но меру знать тоже полезно.
Затем король предпринял несколько разнообразных действий. Прежде всего с нескрываемым почтением оглядел Аларм Зуммер – ишь какого переполоху наделал – и осторожно положил его на низенький столик возле постели. Затем спустил ноги вниз и начал осторожно нащупывать мягкие ночные пантуфли.
– Мне снился кошмар, я проснулся – действительно кошмар. Что у нас происходит лунной ночью? Эпидемия? Я слышал, бывают такие чудики, которые при полной луне по крышам и башням шастают… Доложи обстановку по всей форме.
Сереион тревожно переступил с ноги на ногу:
– Не знаю, как и рассказать, мой повелитель…
– Начни с начала, – неожиданно здраво посоветовал король. – Потом перейди к середине и заверши концом. Говорят, так проще всего.
Сереион позволил себе улыбнуться.
– Все как всегда, ваше величество, – начал он. – То есть как обычно, без происшествий, – это стало центральной частью его речи. Он задумался и рискнул завершить следующим пассажем: – В пределах допустимого.
Король оторвался от окна, в которое только что глядел с нескрываемым интересом, и устремил испытующий взор на своего верного воина:
– Вот ЭТО ты считаешь допустимым?
Сереион обшарил спальню встревоженным взглядом, даже приподнял над головой светильник, пытаясь рассмотреть, что могло притаиться на потолке.
– Простите, ваше великолепие, не понял.
Король на удивление спокойно поманил гвардейца к окну и сам тоже уставился во двор:
– Что там происходит такого, что подо мной дрожит даже постель? Ты хочешь сказать, что так работает антихрапный трон Кукса? А если это землетрясение, то отчего из замка не выносят ценные вещи, включая меня? Это, по-вашему, нормальное поведение?
Сереион побледнел и стал оправдываться:
– Не знаю даже, как доложить вашему величеству…
Король сделал проницательное и задумчивое лицо:
– Да уж как-нибудь доложи.
Сереион потер влажный лоб:
– Ваш любимый лесоруб Кукс…
Король занервничал:
– Что мой любимый лесоруб Кукс? Он превратился в огнедышащего и танцующего дракона и теперь пляшет нечто воинственно-зажигательное во внутреннем дворе моего замка?
Гвардеец стал потихоньку заикаться:
– Если быть абсолютно точным, вашу тетю Гедвигу…
Когда короля к тому вынуждали, он бывал просто великолепен: сколько сарказма, сколько горечи, сколько беспощадной остроты. Правда, почти всегда в такие моменты на горизонте не видно было и следов придворного летописца, а потому блеск королевского остроумия не был задокументирован.
– Превратился в тетю? – съязвил Оттобальт. – Именно поэтому храп теперь звучит с удвоенной силой – ты это хочешь сказать?
Неожиданно взгляд Сереиона просветлел:
– Вы, как всегда, почти правы, ваше величество.
Король разочаровался. По правде говоря, он рассчитывал на несколько иной результат. Вот так остришь-остришь, а кто это оценит? Потом войдешь в историю как скудоумный и грубый человек, чуждый эдакой легкости и изящества. Обидно, между прочим.
– Ну же, хоть ты не придумывай глупостей, – попытался он урезонить верного гвардейца.
Сереион замялся:
– К сожалению, это правда. Никто не решался беспокоить вас, когда вы наконец заснули… – Тут его речь стала вовсе невразумительной, ибо весть, которую он должен был сообщить обожаемому монарху, и впрямь была какой-то… такой. Положение в замке сложилось не то чтобы безнадежное или трагичное, но щекотливое.
Сереион даже попытался в отчаянии взлохматить волосы. Правда, на нем был стальной шлем с пышным плюмажем, но в отчаянии человек способен взлохматить что угодно.
Оттобальт понял, что больше не выдержит:
– Не томи, выкладывай поскорей!
Гвардеец набрал полную грудь воздуха:
– В общих чертах все обстояло так: Кукс, сработав антихрапное ложе, изрядно напился и – чего никто не ожидал – повалился рядом с оным и сам захрапел так, что с лихвой компенсировал вашу несколько нейтрализованную тетю. Одним словом, полный аврал.
Оттобальт хотел что-то спросить, но обнаружил, что утратил дар речи и способен выражать свое отношение к происходящему лишь гримасами, словно горестный сюмрякача, наступивший себе на хвост:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104