– Там жена моя, сыновья мои, родители мои, брат мой со своими, – кивнул он на тех, кто крутился возле фургона, выгружая узлы. – Кабы все хорошо было, не оставили б мы земли нашей. Хозяйство у меня было крепкое – пчеловод я…
– Что ж не стоял за него?
– Разве выстоит такой, как я, против тех, кто постоянно воюет и кому меч знаком, как мне борти мои, – вздохнул мужчина.
– Понятно, – кивнул воин.
Он перекинулся взглядом с товарищами, и все трое вернулись обратно в трактир. Там сели за свой стол и отодвинули кружки с пивом и тарелки с едой в сторону.
– Что ж, Фред, – молвил один из них вполголоса. – Пока мы добирались сюда, мало что изменилось. Кроме того, что на сегодня Эрин почти полностью захвачен Хемусом. Соломенные Крыши совсем недалеко от границы.
– Тем быстрее мы доберемся до него, – ответил воин в косынке.
– А если он уже двинул войско на Каменец? – спросил юноша.
– Не думаю. Не такой Хемус и сумасшедший, чтоб очертя голову кидаться на наши границы. Каменец он, возможно, легко возьмет, а что потом? Потом здесь будет вся наша армия, легкая и тяжелая. И азарцам ничего не останется, как убраться обратно в свои степи…
– Привет, – неожиданно раздалось у Фредерика за спиной.
Это глазастая дочка пчеловода впорхнула в трактир и тут же пристроилась рядом с Судьей Климентом на скамье. В руках ее была большая глиняная миска, накрытая полотенцем. Она ослепительно улыбалась юноше:
– Меня зовут Ши. А ты так славно разобрался с нашими повозками. Отец просил передать это, как благодарность, – и, открыв миску, поставила ее на стол.
Это был мед – густой, янтарный, в сотах. Странно, но с черным хлебом он пошел прекрасно, после пива и вяленого мяса…
– Я умею гадать! – заявила Ши, дождавшись, когда мужчины опустошили тарелку. – По руке. Хотите?
– Своевременно, – скептически заметил Фредерик.
– Давай, – кивнул Бертрам, не совсем культурно облизывая большой палец, увеськанный медом.
– Тогда тебе первому. – Ши непринужденно скакнула к нему на колени и взяла его руку. – Так-так. Позади – печаль у тебя и смерть у порога стояла. А жить будешь долго. И болезни тебя обходят стороной. Хотя куча опасностей постоянно рядом. Битв много вижу, но исход их – в твоей власти. – Она водила указательным пальцем по линиям его ладони. – Так-так, а вот скоро что-то упадет тебе на голову. Побереги ее…
Бертрам недоверчиво хмыкнул: своим умением беречь голову он всегда был доволен.
– Ну, и мне, что ль, погадай, – подмигнул Ши Климент.
– Чего тебе гадать? Молодой, здоровый, сильный, впереди – победы да слава, а дома невеста-красавица ждет. Жить будешь долго и счастливо, как в сказках детских. У тебя на лице все написано, – хитро прищурившись, отвечала девушка. – А я вот кому еще погадаю. – Она подсела к расслабившемуся Фредерику: – Дай руку – гляну.
– Разве я просил? – Не очень-то он любил такие дела.
– Просил или не просил, тут не важно. Важно, что я в глазах твоих вижу. – Ши сама выдернула у него из-под головы правую руку. – А вижу то, о чем молчать не могу. Так меня бабушка учила.
– Ну, смотри, – смилостивился тот, протягивая и левую.
Гадалка внимательно осмотрела его ладони, поворачивая их то к свету, то в тень. Фредерик терпеливо ждал.
– Потери, – пробормотала девушка. – Всю жизнь что-то теряешь…
– Вот уж попала пальцем в небо. – Молодой человек хмыкнул. – Мало ли…
– Погоди. Это я про то, что было. А было счастье у тебя, большое очень, да такое недолгое… Вот горечь и боль твои, а вот утешение – ребенок и женщина. Она тебя никогда не предаст, не оставит.
Фредерик ничего не ответил и на лице ничего не отразил.
– Будет у тебя еще одна потеря. – Ши вдруг посмотрела ему прямо в глаза. – Тяжелая. Переживешь ли ты ее – это неизвестно…
– Что такое? – Губы Фредерика чуть заметно дрогнули: первые мысли были – о сыне, о Марте. – Что я потеряю?
– Себя ты потеряешь, – ответила она.
Он выдохнул с заметным облегчением, усмехнулся:
– Черт, почти напугала меня…
8
– До чего ж жарко, – простонал Фредерик, с тоской глядя в небо, где сияло ослепительное солнце и не наблюдалось ни облачка.
Он вытер пот со лба и хлебнул воды из фляжки. Та оказалась противно-теплой, а на лице выступили новые капли. Молодой человек сморщился и сплюнул на камни. Словно в издевку – плевок зашипел, испаряясь. Фредерик только глаза округлил.
– Ничего себе. Похоже, слово «холод» тут малоизвестно, – отозвался Климент, не менее обильно истекающий потом и страдающий от теплой воды.
Барон Микель лишь развел руками. Ему тоже было жарко, но все-таки Эрин был его родиной, и к его горячему солнцу он привык. К тому же, в одном из приграничных селений он уговорил своих спутников поменять кожаную одежду на полотняную, замотать головы в белые шелковые шарфы и снять доспехи. Как выяснилось, это мало помогло. Король и Северный Судья часто вздыхали, горбились в седлах, иногда отпускали нелицеприятные эпитеты эринским жаре, песку, камням, солнцу и небу.
А вот Судья Бертрам молчал. Он вообще более стойко, чем младший брат и старший кузен, переносил неудобства путешествия по бескрайним солончакам и каменистому хребту, который они сейчас штурмовали. И барон Микель предпочитал ехать рядом с молчаливым лордом и слушать его безмолвие, чем натыкаться на едкое чувство юмора Фредерика и мрачное словоблудие Климента. Однако лорды то и дело дипломатично напоминали, что их невыносимость – это последствие перегрева.
– Что за горой? – спросил Фредерик, отпуская поводья и вытирая платком вспотевшие ладони.
– Пейзаж все тот же, – ответил Микель. – А вниз по склону будет большое селение – Ветряное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129