Да и остальные уже не могут похвалиться легким дыханием.
Фредерик кивнул, помрачнев. У него самого уже второй день першило в горле, но пока только першило. По его расчетам из Хворовой топи они должны были выбраться через дня два. «Продержимся или нет? – постоянно спрашивал сам себя король. – Если на пути будут попадаться такие озера, где можно подышать более-менее чистым воздухом, то вполне продержимся».
– Как ваша рука? – спросил Линар. – У меня есть еще немного мази. Если болит…
– Не болит, – ответил Фредерик.
Он солгал: рука ныла еще с утра. И уже не только в локте, а в самом плече, и неприятно отдавала в позвоночник. Но молодой человек знал, что мази, успокаивающей боль, у доктора осталось мало, поэтому решил беречь ее для самого крайнего случая, когда терпеть уже будет невозможно. Поэтому на привалах король предпочитал лежать и поменьше двигаться – при таком поведении рука вела себя спокойно.
Аглай, взявшийся за обязанности кострового, разжег огонь, и на сыром острове стало веселей: трещали, стрелялись березовые поленья, взметывались искры, воздух потеплел и наполнился запахами крестьянской избы – дымом и хлебом – потому что Люк разместил над костром нанизанные на прутья ломтики ржаных лепешек.
Когда с нехитрым ужином было покончено, уставшие путники расползлись по палаткам, чтоб сдаться снам. Часовыми оставили Платона и Люка.
Фредерику не спалось. Все тело было каким-то расслабленным, голова и мысли в ней – тоже. Казалось бы – самое то состояние, чтоб уснуть, но глаза не закрывались. Что-то дрожало в нем. Казалось, от головы до пяток, по костям, пробегали волны странного тепла, щекочущего, колкого. Пересохло во рту.
Он взял фляжку и выпил воды. На последнем глотке заложило уши. Фредерик зевнул, чтоб вернуть слуху ясность. Вместе со звуками ночного болота – писком комаров, шелестом древесных крон и шумом камышей – в уши прорвалось нечто, похожее на детский смех.
«Дети? Здесь? Бред».
Король заставил себя закрыть глаза – необходимо было поспать, чтоб не сникнуть завтра днем в седле.
Опять смех. Так смеются дети, когда задумывают озорство, которое явно не одобрят взрослые.
Фредерик выполз из своей палатки, осмотрелся. В черном небе висела полная луна – зеленоватое пятно – странно большая, странно расплывчатая. Благодаря ее свету многое было видно: вот Платон, сгорбившись, сидит у слабо горящего костра, опершись на ружье, похоже, дремлет; чуть дальше, за молодыми ивами неподвижно, словно статуи, высятся лошади. Они даже не фыркают. Это тоже странно, но еще странней – детский смех. Он опять донесся до ушей Фредерика – со стороны озера.
– Что случилось? – к королю подошел Люк.
– Дети, – ответил Фредерик. – Слышишь?
Рыцарь замотал головой:
– Не слышу. Откуда тут дети?
– Тихо, – приказал ему Фредерик, присматриваясь к берегу озера, укрытому сонно качающимися камышами. – Там!
Он их видел – маленькие темные фигурки, мелькающие в зарослях – и побежал туда.
– Нет там никого, – опять сказал Люк, но в голосе его сквозило сомнение; потоптавшись пару секунд на месте, он заспешил за государем.
– Вот же они, – прошептал Фредерик, протягивая руку к глазам, которые смотрели на него из камышей.
– Ваша милость! Стойте! – послышался сзади крик азарца Муссена. – Это обман! Стойте!
Молодой человек невольно обернулся на вопль проводника, а когда возвратился взглядом к прежнему месту, то остолбенел – перед его лицом покачивала головой вставшая из воды огромная змея, черная, блестящая. Ее неподвижные желтые глаза, похожие на ночные фонари Белого Города, бесстрастно смотрели на короля. Из широкой, будто ухмыляющейся пасти высунулся раздвоенный язык и коснулся лица молодого человека. Холодно, липко.
Фредерик дернулся назад, оступился на скользком берегу и упал навзничь. Он плохо соображал, что сейчас делать. Змея вновь приблизила голову к его лицу, вновь коснулась языком носа, щеки и зашипела, а короля потянуло на тошноту.
– Пошла прочь, тварь! – прогремел над озерным берегом голос Элиаса, и змея, зашипев еще громче, раскрыла странно белую пасть и бросилась развернувшейся пружиной на храброго рыцаря, который спешил на помощь королю.
Оглушительно бабахнуло ружье – Элиас грамотно выбрал, с чем идти против такого необычного врага. Выстрел получился удачным – пуля пробила змее голову, и чудище шумно рухнуло на землю, забилось в конвульсиях. В ивняке громко ржали, рвались с привязи испуганные лошади, проснувшиеся от шума воины побежали их успокаивать.
– Силы небесные, – выдохнул Фредерик, роняя голову в траву.
К нему наклонился Линар, помог встать:
– Целы?
– Цел.
– Вы зачем к воде пошли? Муссен же говорил: змеи ночью нападают.
– Дети, – растерянно ответил, оглядываясь, Фредерик. – Где-то здесь бегали дети…
– Это обман. Это видения, – сказал, подходя ближе Муссен. – От болотного воздуха у вас в голове помутилось.
Уже никто не спал – все собрались возле подстреленной змеи. В ней было метров семь, не меньше. И чудище еще жило – толстое блестящее тело подрагивало в судорогах, а из пасти неслось затихающее шипение.
– Какая огромная, – присвистнул Люк.
– Отличный выстрел, – похвалил Элиаса Генрик.
– Если честно: по такой дуре тяжело промахнуться, – ответил рыцарь.
– Она вас не тронула, – сказал королю Муссен. – Это странно.
– Просто Элиас, как добыча, привлекательнее – он толще и крупнее, – ответил Линар.
– Нет-нет, – покачал головой азарец. – Змея щупала государя языком – она его нюхала. Она не признала в нем еды.
– Не иначе, я для нее ядовитый, – Фредерик пожал плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129