А как следствие этого, и
в бдительности властей, и в строгости неумолимых
судей, которая, однако, лишь при мягком законода-
тельстве становится полезной добродетелью. Неизбеж-
ность наказания, даже умеренного, всегда производит
более сильное впечатление, чем страх подвергнуться
162
самому суровому наказанию, если при этом сущест-
вует надежда на безнаказанность. Лаже самые незна-
чительные страдания, если они неизбежны, заставляют
трепетать от страха человеческую душу, тотда как на-
дежда, этот дар небес, часто заменяет нам все и всег-
да отодвигает на задний план мысль о суровости на-
казания, особенно если корыстолюбие и порочные
слабости укрепляют нашу веру в то, что надежда на
безнаказанность может сбыться. Жестокость наказа-
ния приводит к тому, что желание избежать его уси-
ливается в зависимости от того, сколь велико угрожа-
ющее нам страдание. Она чревата также тем, что че-
ловек, стремясь избежать наказания за одно преступ-
ление, совершает целый ряд других. В тех странах и в
те эпохи, где и когда применялись самые жестокие
наказания, были совершены и наиболее кровавые и
бесчеловечные деяния, ибо тот же самый дух изувер-
ства, который водил рукой законодателя, направлял и
руку бандита, и наемного убийцы. С престола этот
дух предписывал железные законы жестоким душам
покорных рабов. А темные души подданных взывали
к уничтожению тиранов, чтобы на их место поста-
вить новых.
По мере ужесточения наказаний еще более черстве-
ли души людей, подобные жидкостям, всегда прини-
мающим форму сосуда, который они наполняют. И
всегда живая сила страстей приводит к тому, что по-
сле ста лет жестоких казней колесование страшит не
больше, чем прежде устрашало тюремное заключение.
163
Наказание достигнет своей цели, если страдания, им
причиняемые, превысят выгоды от преступления.
Причем такой расчет должен включать в себя неиз-
бежность наказания и потерю выгод от совершаемо-
го преступления. Все, что сверх того, - от лукавого и
является, следовательно, тираническим. Сдерживаю-
щим фактором людских деяний служит постоянно
повторяющееся, а потому и известное им зло, а не
то, что им неизвестно. Представим себе две страны.
В обеих в основу классификации преступлений и на-
казаний положен принцип соответствия между суро-
востью наказания и тяжестью преступления. Но в од-
ной из них высшая мера наказания - пожизненная
каторга, а в другой - колесование. Я утверждаю, что
высшая мера наказания в первой стране будет устра-
шать столь же сильно, что и высшая мера наказания
во второй. Но если бы нашелся повод для введения
в первой стране высшей меры наказания второй, то
этот же повод послужил бы основанием для ужесто-
чения наказания и в этой последней, и в ней бы не-
изменно перешли бы от колесования к медленным и
более изощренным пыткам и дошли бы в конце
концов до применения высших, наиболее утончен-
ных достижений палаческого искусства, слишком хо-
рошо известного тиранам.
Два других гибельных последствия жестокости на-
казаний противоречат даже самой цели предупрежде-
ния преступлений. Первая заключается в том, что ста-
новится нелегко соблюсти строгое соответствие меж-
164
ду тяжестью преступления и суровостью наказания,
ибо, несмотря на большое разнообразие наказаний,
которого можно достичь, все больше изощряясь в
жестокости, невозможно перейти высший предел чув-
ствительности человеческого организма. Если достиг-
нут этот предел, для предупреждения преступлений
еще более тяжких и жестоких не найдется адекватной
высшей меры наказания. Другое отрицательное по-
следствие жесткости наказаний заключается в безнака-
занности преступлений, порождаемых жесткостью
казни. Людское добро и зло имеют свои пределы. И
зрелище, слишком жестокое для человечества, может
вызвать лишь сиюминутный восторг по поводу свер-
шившегося преступления, но никак не стать постоян-
ной системой, каковой надлежит быть закону. Если
законы действительно жестоки, то они или изменяют-
ся или неизбежно порождают безнаказанность.
Кто, читая историю, не содрогнется от ужаса тех
варварских и ненужных истязаний, хладнокровно
изобретенных и применяемых людьми, которые по-
читали себя мудрецами? Кто не удет возмущен до
глубины души при виде тысяч несчастных, которых
бедствия заставляют возвращаться в первобытное со-
стояние, поскольку законы, всегда служившие интере-
сам меньшинства в ущерб большинству, сознательно
способствуют такому положению или допускают его?
Кто же не будет также возмущен предъявлением не-
лепых обвинений, измышленных трусливым невеже-
ством, или обвинений в неизменной верности своим
165
убеждениям равно как и тем, что люди, наделенные
одними и теми же чувствами, а потому и теми же
страстями, на потеху фанатичной толпы подвергают
себе подобных изощренным пыткам с соблюдением
всех продуманных до мелочей формальностей?

XXVIII О СМЕРТНОЙ
КАЗНИ

ви то злоупотребление смертными приговорами,
которое никогда не делало людей лучше, побудило
меня исследовать вопрос о том: действительно ли
смертная казнь полезна и оправдана при хорошо уст-
роенном правлении? Что это за право, присвоенное
людьми, зверски убивать себе подобных? Несомнен-
но, его происхождение иное, чем у верховной власти
и законов. Эти последние не что иное, как сумма ча-
стиц личной свободы каждого. Они являются выра-
жением общей воли, которая, в свою очередь, - со-
167
вокупность воль частных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62