– Коулт, я ведь серьезно. Я доверяла тебе, а теперь чувствую себя обманутой.– И почему это ты чувствуешь себя обманутой?– Я по наивности поверила тебе, тому, что ты сказал той ночью на ранчо.– Кэсси, если бы мне нужен был только секс, то тогда, ночью, я получил бы желаемое. Разве я неясно выразился? Я хочу завоевать твою дружбу не меньше, чем заниматься с тобой сексом. Я не обмолвился Теду ни единым словом ни о тебе, ни о наших с тобой отношениях. Не исключено, что он что-то подметил или, скорее всего что-то подозревает и хочет проверить тебя.– Нет, ничего подобного он не сказал. Думаю, это моя нечистая совесть нашептывает то, чего не было на самом деле.Вот подходящий момент, подумал Коулт, чтобы открыть ей всю правду о чувствах Макбрайда к Кэти, однако правда, услышанная от него, только нанесет ей глубокую сердечную рану. Нет, пусть лучше она все узнает либо от Макбрайда, либо от Кэти.– Что ты думаешь о Теде, Коулт?– Уверен, что он прекрасный учитель.– Это не то, что мне хотелось бы услышать. Каково твое мнение о нем как о человеке?Терпение Коулта лопнуло. Они вели себя словно дети: ни один из них не был откровенен и не открывал своих мыслей.– Кэсси, да зачем тебе сдалось это? Хотя одно мне очень любопытно: он объяснил тебе, почему так долго не возвращался домой?– Нет, лишь признался, что пролежал в госпитале около двух месяцев.– И ни писем, ни телеграммы, которые известили бы тебя, что он остался в живых.– Я не допытывалась, Коулт. Он очень замкнут. К тому же мы почти не бываем наедине.– И никто не спросил его об этом?– Ты не понимаешь, Коулт. Тед как будто ушел весь в себя. Должно быть, сказывается пережитое на войне… и его увечье.– А когда он потерял руку?– Говорит, во время сражения под фортом Стедман в Виргинии.– Если я правильно помню, это происходило в марте 1865 года. Генерал Ли шел на уступки весь следующий месяц, затем генерал Кирби-Смит держался еще целый месяц. Итак, Макбрайд должен был попасть домой более года назад.– Если бы он вернулся назад так рано, то мы никогда бы…– Ага, пришел черед сожалениям, а я ведь говорил, что так и будет.– Я чувствую себя виноватой за то, что изменила ему, но я никогда не жалела о той ночи. Именно это я и хочу сказать тебе.– Значит, ты не собираешься рассказать ему все о нас.– Не обещаю, что никогда не расскажу ему об этом, но только не сейчас.– Ты по-прежнему намерена выйти за него замуж?– Конечно.– Тогда вот тебе мой совет: лучше открой ему все сейчас или никогда.Кэсси отвернулась и уставилась в окно. Коулт подошел к ней.– Кэсси, посмотри на меня. – Он повернул ее к себе лицом и взял за плечи. – Как ты можешь выходить замуж за человека, которого не любишь? Ты слишком прямодушна, чтобы потом жить, все скрывая.– Как я могу не выйти за него замуж сейчас? Что бы я ему ни сказала, он решит, что это из-за его увечья.– Если он поверит в это, значит, он плохо тебя знает.– Он прекрасный, все понимающий человек и близкий друг. Я знаю, для меня он станет хорошим мужем.– А какой женой ты будешь для него? Прекрасным и все понимающим человеком хорошо быть в пожилом возрасте, Кэсси, но ты же молода. Зачем ты взваливаешь на себя такую ношу, которая раздавит тебя? Если уж выходить замуж, то за того, кто сможет пробудить неистовую страсть, дремлющую в тебе.– Ты не знаешь Теда. Да и что заставляет тебя считать, что мы не подходим друг другу?– Я знаю о нем больше, чем ты думаешь. О человеке можно узнать очень много лишь по развороту его плеч и по тому, как он держит свою голову. Макбрайд извинился за то, что остался в живых. Ты никогда бы так не поступила, Кэсси.– И все это ты узнал за вашу краткую беседу?Он выпустил ее и отступил назад.– Именно так. Кроме того, есть еще одна важная подробность: он никогда не занимался с тобой любовью.– Потому что он считал, мы должны подождать, пока не поженимся.– Это все игра в благородство, Кэсси, но человеческую природу не обмануть. Мужчина должен заниматься любовью с женщиной, которую он любит. Он не может без этого.– Может быть, он находил удовлетворение с одной из женщин в «Альгамбре».– Милая, это все равно, что давать сладкую пилюлю человеку, у которого жар. Мысленно он может уверять себя, что вылечился, но его тело никогда не поверит в это.– Наш разговор становится смешным и нелепым. Ты осуждаешь человека лишь за то, что ему не присуще твое животное, плотское влечение.– А разве оно не присуще тебе?Возмущенная, она взглянула на него:– Это очень грубое замечание даже для тебя, Коулт.Он почувствовал себя последним негодяем. Меньше всего он хотел обидеть ее. Он взял ее лицо в ладони и заглянул в синие глаза.– Я считал это комплиментом, Кэсси. Ты такая женственная, – нежно произнес он. – Такая непосредственная и живая, и это удивительно сочетается в тебе с сообразительностью, которая проявляется везде и во всем: во время грозы, когда надо спасать скот, и ночью, когда надо заниматься любовью. Милая, ты собираешься загасить в себе этот врожденный дар, выйдя замуж за человека, который не идет против ветра и поворачивается к нему спиной.– Ладно, благодарю тебя за твой всесторонний анализ, Коулт. Мне следовало бы заранее догадаться об этом, зная, как чрезвычайно важен для тебя секс, а не любовь.Она направилась к дверям.«С какой стати я возложила столько надежд на какого-то проезжего через наш городок?» – думала Кэсси.«Может быть, это даже к лучшему, что мы избегаем, друг друга», – размышлял про себя Коулт, наблюдая из здания тюрьмы за тем, как Кэсси шла в школу. Да, она была права: его отношения с ней, как и с ее семьей, все более запутывались.Коулт взглянул на Джетро, который то ли спал, то ли делал вид, что читает газету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89